— О чем ты? — спросил я, хотя прекрасно все понял.
— Я знаю, кто был у тебя вчера ночью. — Горлову, очевидно, стало немного легче, и он выпрямился в седле. — Мы с Антуанеттой — графиней Бельфлер — видели из окна, как Анна Шеттфилд вошла к тебе в кухню, когда ты был там с маленькой полькой. Надеюсь, Беатриче присоединилась к вам? Ведь трудно быть так близко к акробатам и не поучаствовать в цирковом представлении.
Горлов, разумеется, знал, что это не в моих правилах, но ему хотелось, чтобы я рассказал, что же действительно произошло. А грубый солдатский юмор был призван всего лишь для того, чтобы заглушить боль в животе, терзавшую его.
— Значит, графиня Бельфлер знает, что Анна была у меня?
— Да все, у кого окна выходили на ту сторону, видели ее. А теперь и остальным наверняка об этом известно. Все купцы, которые не могут продать свой товар, просто болваны. Достаточно найти одну женщину, шепнуть ей пару слов и сказать, что это секрет, — и об их товаре тут же узнают все вокруг.
Я промолчал, но Горлову было уже не до моих откровений. Спазмы снова скрутили его, однако прошло не менее часа, прежде чем я убедил его хотя бы временно перебраться в сани. Он, наконец, согласился, и я остался на дороге один.
* * *
Вообще-то я был даже рад остаться наедине со своими мыслями. Я думал об Анне Шеттфилд, о визите к ее отцу, о Марше и Франклине и, конечно же, о Беатриче.
— Помни, — наставлял меня Франклин, — человек, который открыто заходит в дверь, вызывает гораздо меньше подозрений, чем тот, кто пытается ее выломать.
И вдруг в этот момент я увидел всадников. Много всадников! Я чертыхнулся и натянул поводья, заставляя жеребца остановиться и повернуть. Рука сама легла на рукоять сабли, но тут я разглядел, что всадники были в мундирах. И не просто в мундирах, а таких же точно, как у меня. Прусские наемники!
Я повернулся в седле и сделал знак кучеру, чтобы он сбавил ход, а сам остался на месте поджидать приближающийся отряд. Их было человек двадцать — немцы, голландцы, ирландцы, шведы, — все выглядели опытными, видавшими виды солдатами. Их предводитель в чине лейтенанта был всего на несколько лет старше меня. Похоже, он был пруссаком — об этом свидетельствовала его внешность: узкие тонкие губы, подбородок и нос. Присмотревшись к нему повнимательнее, я еще больше убедился в том, что не ошибаюсь. Офицер носил монокль, через который разглядывал меня, в то время как я, небрежно опираясь на луку седла, ждал, когда он отсалютует мне. После короткой паузы он четко отдал честь. Я кивнул в ответ.