Все мои бездумные и годами отработанные движения, раскалённый как от сковороды воздух, густая ночь и это худой раненный мальчик с загорелым лицом, резкие черты которого в обманчивом свете очага казались мне знакомыми, - всё это неким образом влияло на ход моих мыслей, обращая их в прошлое.
«Меня зовут Арторий. Как нового короля».
Внезапно в памяти возник тот мелкий, незначительный случай, одно из первых осознанных воспоминаний о моей человеческой жизни, что и теперь, спустя столько лет, заставляло меня трепетать.
Я была такой маленькой. Дети не осознают, что они малы до тех пор, пока им не приходится задирать голову, чтобы взглянуть на взрослого. Но я смотрела исключительно под ноги и видела, как близко находилась ко мне земля, какой крошечной я была на самом деле.
Я горела и напрягала все свои силы, чтобы сохранить в тайне свою невероятную, недетскую осознанность. Мне было известно, что сейчас я была ребёнком, а до этого - ещё кем-то. Я знала, что боли, терзавшие мой желудок, в скором времени убьют меня, если я не поем. Но где взять еду? Злые, дурно пахнувшие взрослые люди с рябыми лицами только отпихивали меня прочь, чтобы я не мешалась под ногами. Мне даже перепала парочка тумаков, и я плелась себе дальше, тяжело волоча за собой ноги и облизывая окровавленные губы. Я медленно ощупывала себя под грязным полотном рубашки: тощую грудь, выпирающие рёбра, живот, прилипший к позвоночнику, и отстранено думала о конце своего изматывающего пути.
Когда же он найдёт меня? Когда заберёт к себе?
Я шла по незнакомой дороге вдоль бесконечных каменных стен, оставив позади городскую площадь и центральные улицы; я была, как в чаду, голова кружилась. Но пелена не застилала мои глаза, я ощущала беспредельную ясность сознания и, даже медленно умирая голодной смертью, я испытывала жалость не к себе - к окружавшим меня человеческим существам. Они, злые и нуждающиеся, вызывали во мне такое острое чувство близости, потому что я чутьём угадывала сходство между их бесцельными поисками и своим кажущимся вечным голодным блужданием.
И тут кто-то крепко сжал мою руку повыше локтя и с силой дёрнул в сторону. Снова кому-то помешала, кого-то разозлила. Я врезалась во что-то мягкое, охнула, неуклюже попятилась, не поднимая головы, но почти сразу же замерла - меня всё ещё держали.
И вдруг - как это описать? - словно артерия разорвалась в груди, из меня, смертельно уставшей, побитой маленькой девочки, вырвалось, как немая молитва, как судорога, страстное и горькое желание привалиться плечом к этой внезапной преграде.