Мне было тесно в глубоком озере. Я больше не умещалась в собственном теле.
Шум отвлёк меня от раздумий. Дария выронила половник, которым разливала отвар по чашкам. Всё в этот миг пришло в движение, я вновь вернулась в мир, где все действия были неприятно конкретны, заниматься ими надо было немедленно и всё это требовало сосредоточенности. Я вдела шёлковую нить в иглу, вяло подбодрила мальчишку и принялась за работу, в глубине души продолжая думать об одном, о чём не хотела и не должна была думать сейчас.
Так много возникает воспоминаний прошедшего, когда стараешься воскресить в воображении чьи-то черты, что сквозь эти воспоминания, как сквозь слезы, смутно видишь их. Я не могла не заметить совпадения - первым, кому я зашивала рану, был мальчишка того же возраста и с тем же именем. Мерлина тогда не оказалось дома. Артур ввалился ко мне в сопровождении своей неизменной свиты полудурков, зажимая правую сторону лица ладонью. Из-под неё ручьём лилась кровь. Я подумала, что он лишился глаза, оказалось - рассёк лоб до самой кости. Игла дрожала в моих неповоротливых пальцах, я то и дело поглядывала на дверь в надежде на то, что Мерлин вернётся и сделает всю необходимую работу за меня. Артур следил за моими действиями без тени страха, даже с насмешкой.
«Ты там поосторожнее, мне второй глаз ещё пригодится», - с тупой ухмылкой заявил он.
«Коли так, что же ты бьёшься своей пустой башкой обо всё подряд?». - За моим раздражением скрывался лишь страх. Крепко прикусив зубами нижнюю губу, я осторожно стягивала края раны неровными стежками шва и время от времени рявкала на мешавшихся Кабана и Тощего, то и дело заглядывавших мне через плечо, чтобы убедиться в том, что «теперь морда Арта похожа на штопанное исподнее».
Уже позже, когда я перебинтовала бедовую голову своего пациента, до меня дошло: эти болваны не дразнили, а намеренно отвлекали.
Осмотрев Артура на следующий день, Мерлин сказал, что шов был хорошим, сухим и без нагноений. Отёка не появилось. Но вот толстый тёмный рубец, образовавшийся потом над бровью, был уродливым, как гусеница. Моя первая работа. И не самая лучшая. Артур не раз напоминал об этом после, когда я вытаскивала окровавленные щепки из его спины, вправляла вывихи, промывала глубокие царапины или накладывала припарки на разные части тела после очередной жестокой драки.
«Ты ведь специально мне такой шрам на роже оставила. Чтобы других девок отвадить».
На мгновение я прикрыла воспалённые веки. Затем глаза мои открылись и воспоминание рассеялось. Ощутив под пальцами чужую плоть и кости, забыв о прежней усталости, я включилась в привычную рутину. Арторий перестал болезненно морщиться и вздрагивать от каждого укола иглы. Его разморило от духоты, дурманящих ароматов трав и озёрной воды. Светлая голова стала клониться к низу.