С новобранцами пришли их родственники. Они страстно обсуждали всякие возможности освободиться от военной службы.
Раздался звонок. Через минуту в зале наступила тишина. Председатель призывной комиссии, седой человек в пенсне, улыбаясь, пригласил новобранцев подходить к урне и дал знак писарю.
— Архипов! — раздалось в зале.
Все притихли. Из гущи собравшихся вышел белокурый парень. Шаги его звонко прогудели на ступеньках помоста. Он тяжело дышал. Пот крупными каплями выступил у него на лбу. Засучив рукав, парень запустил руку на дно урны и вынул свернутый трубочкой билет. Рука его дрожала.
— Поднимите билет выше и разверните его, — сказал председатель.
Вдруг лицо парня просияло, и он весело, но все же хриплым голосом, крикнул:
— Двести восемьдесят второй!
— Молодец! — шумела публика под дружные аплодисменты.
Подковин волновался. Ему не понравилось поведение Архипова. «Твердым шагом, спокойно, четким голосом», — внушал Тихон себе. Зал снова замолк.
— Скажите ваш номер, — услышал Подковин и взглянул на помост.
Возле урны стоял высокий, кудрявый, в новой поддевке парень. Кисти пояса, которым была опоясана бордовая шерстяная рубаха, болтались у голенища лакированного сапога. Губы рекрута тряслись, и он, захлебываясь от слез, пролепетал:
— Третий-й-й…
— Громче! — кричали присутствующие.
— У него третий номер, — сказал председатель.
— В гвардию молодца!
Парень отошел от помоста.
— Подковин!
«Рыться или не рыться в урне», — думал Тихон, шагая к помосту. Он взял билет с верхнего слоя и быстро развернул его.
— Тринадцатый! — крикнул Подковин.
Раздался громкий, всеобщий смех.
Счастливый номер! Молодец! Не пропадешь! Ей- богу, не пропадешь, — говорили Подковину, когда он спустился с помоста.
2
Вечером, чтобы не слышать причитаний матери, Тихон ушел к Березкиным.
— Ну, что? — в один голос спросили его Варя и ее мать. Подковин остановился у двери и выкрикнул:
— Счастливый!
— Счастливый? — переспросила Варя и, положив работу на стол — она была занята шитьем, — встала.
Тринадцатый, — ответил Тихон.
Брат Вари, Костя, схватившись за бока, громко захохотал.
— Чего разошелся, дурень? — заворчала мать.— Тихон — лобовой, номер у него ближний, не миновать ему солдатчины.
Старуха Березкина отвернулась к плите и подняла угол передника к глазам. Ее сутулая фигура вздрагивала.
— Бедная Евдокия Ильинична… Пойду, к ней.
— И я с тобой, — сказала Варя.
Мать Подковина сидела за столом с заплаканными глазами. Варя подбежала к ней и обняла ее за плечи.
— Ничего плохого не будет. Тихон вернется со службы целехонек.
Ласка девушки успокоила Подковину. Старуха любила Варю больше других подруг Фимы. Все еще всхлипывая, она говорила: