— Вы опять под кольцевой огонь? Оставайтесь. Вам нужно отдохнуть.
— Пожалуйста, в другой раз. На позиции совершенно не страшно. Раненых выносят за линию огня.
— Но что с вами? Дайте ваш пульс.
— Пустяки. Так… воспоминания… о матери, об Иркутске.
— На работе не волноваться.
— Пройдусь по горам — и все рассеется.
— Бывает и так… Желаю успехов. С особо тяжелыми не возитесь, отсылайте их сюда… Главное — не переживайте чужих страданий. Чем у вас меньше будет сострадания к раненому, тем точнее вы примените ваши знания для его же пользы.
Варя шагала, печально опустив голову. Она потеряла надежду увидеть Тихона. Но все сильнее ее мучила мысль о том, что она нелюбима и ее поступок не достигнет цели.
«А вдруг он и в разлуке думает о ней?.. Только бы застать его в живых… Найду его, а он просмеет меня… Посчитает навязчивой. Ах, зачем я иду сюда? Никто так не делает! Говорила же мама: женщине надо быть твердой».
Варя проходила мимо недостроенной тюрьмы в полдень. Впереди над возвышенностями стоял высокий столб дыма. Ожесточенно обстреливались укрепления, Курганная и Лапэровская батареи. У Владимировской горы пули летели слева из ложбины. Солдаты прозвали это место «сквозняком». Когда санитарный отряд дошел до этого места, встречный раненый заторопил Варю:
— Скорее, сестрица, жестоко бомбардируют. Только осторожнее. Лучше в казематы на укрепление пробирайтесь. В поле, за горой, делать перевязки опасно.
Продвинувшись до Курганной батареи, отряд увидел, что дальше сплошная смертельная зона. Но защитники двигались по ходам сообщения взад и вперед, выполняя какую-то сложную работу.
В каземате было темно и стены его ежесекундно содрогались от взрывов. Раненые расположились на нарах и на полу. Только один сидел у стола, прислонившись к стенке. Варя быстро осмотрела лежащих на полу и покачала головой:
— Что я с ними буду делать? Через минуту новых принесут.
Санитары были опытные и по незаметному жесту Вари начали выносить безнадежных и укладывать их у стенки горжевого рва.
— Подойдите ближе к окну, молодой человек, — обратилась Варя к сидевшему у стола солдату.
— Я потом… Вы тех, что тяжелые, а у меня царапина.
Варю поразил слишком звонкий голос стрелка.
— Тяжелых сейчас понесут прямо к доктору, а ты подходи. Сделаем перевязку, помогать будешь. Руки и ноги целы?
— У меня уже перевязка есть. Я потерплю. Вы прежде с другими…
— Иди сюда! Все равно надо посмотреть. А вдруг загрязнение, вот тебе и будет царапина. Скорее, время дорого. Расстегни шинель, мундир. Если можешь, приготовься к осмотру сам.
Стрелок повиновался строгому окрику Вари и начал снимать шинель, кривя лицо от боли.