Щеки Вали покрылись румянцем, даже уши стали красными:
— Спасибо вам, Егоров. А куда вы сейчас?
— Да вот на позицию собираюсь, на второй форт.
— Не торопись, успеешь. Ты проводишь меня сегодня вечером. Я стала трусихой. Боюсь я этих проклятых снарядов.
— Слушаюсь.
4
После ухода Вали и Егорова Резанов вдруг резко ощутил весь ужас нервного припадка, во время которого он что-то долго и бестолково говорил. У него сильно болела голова, но забыться и уснуть он не мог. Резанов долго метался на койке, словно лежал на горячих углях.
— Боже мой, этого еще недоставало — дожить до сумасшествия. Но ничего, выход всё-таки есть.
К вечеру капитан успокоился и неподвижно лежал на кровати. Ночью опять начали подносить раненых. У одного офицера в кармане шинели оказался револьвер. Сестра отнесла его в канцелярию и положила на стол. Вернувшись после перевязки раненых, дежурная сестра удивилась тому, что Резанов лежит, закрыв голову подушкой и одеялом.
— Что с ним? При такой духоте и так укрылся?! — У кровати сестра поскользнулась. — Кровь! — крикнула она и быстро откинула одеяло и подушку.
Николай Степанович лежал лицом кверху. Глаза его были полуоткрыты, лоб и нос, точно восковые, нижняя челюсть отвисла. Около виска лежал револьвер. В левой вытянутой руке сестра увидела клочок бумаги. Она схватила его и прочла: «Прощайте. Все-таки выход есть».
Егоров пришел в госпиталь в веселом настроении. День был ясный. Выстрелы слышались изредка. Он возвратился из второй батареи.
— Все хорошо. Здоров он и, говорят, завтра вернется на батарею, — сообщил он Вале.
— Вернется ли? — дрожащим голосом сказала девушка.
— Беспременно. Дозвольте к их высокоблагородию.
Валя замялась. Егоров вопросительно глядел на нее.
— Уже поздно.
— Как поздно, да ведь сейчас утро! — воскликнул Егоров, почувствовав что-то неладное.
— Он умер, ваш герой, — сказала Валя и отвернулась, чтобы утереть слезу. — Да, да, голубчик Егоров, он застрелился…
У Егорова захватило дух. Он вобрал в себя полную грудь воздуха и тихо сказал:
— Мало я видел таких людей. Даром, что в очках, а прыткий был. Умница человек, а вот куда увел свою линию. В глубокую колею одно колесо осело. Правдивой голове без ног трудно жить…
Егоров пошел к калитке. Валя осталась на крыльце. Стрелок вдруг остановился и повернулся к ней:
— Я к вам обязательно приду, и скоро. Все разузнаю.
— Ты, Егоров, хоронить капитана приходи… Сегодня вечером.
— Ах да, хоронить… А я и забыл. Мы уж привыкли без похорон.