— Народу, значит, чтобы показывать.
— Так не сдаемся? — с иронией в голосе спросил генерал.
— Никак нет, ваше высокопревосходительство.
4
— Наш киньчжоуский герой вылез погреться на осеннем солнышке, — сказал ефрейтор, когда Фок отошел от первого блиндажа,
— А ты ему ловко сказал о позоре.
— С ним бы и разговаривать не нужно, но нельзя. Какой ни на есть, а все же генерал. Новый Суворов, только по попятному делу. Ошиблись мы в нем, братцы. Доведут они крепость до сдачи, ей-богу.
— Не может быть… А другие офицеры зачем?
— А вот так: брякнут распоряжение, выйдет заминка, а япошке только того и надо.
— Неужто измена?
— Трусость. Генералам почет и денежки нужны, а тут вдруг умирать. Мямли! Они думали, так себе с японцами дело вести, а на поверку вышло, что и у них голова и дух храбрости есть.
— Все же русский дух тверже. Никакая бомба его не берет.
— Правильно. Но тут главное дело в амбиции… Неужели, братцы, нас маленький народ отдубасит?
— Об этом и думать нечего. Пока патроны и хлеб есть, будем биться до последнего, — решительно заявил взводный.
— А вдруг туго придется? — спросил молодой стрелок, уже имевший одно ранение.
— Я бы, знаете, что выкинул? — задумчиво произнес ефрейтор. — Я бы в самый последний день, подготовив заранее войска, кинулся в атаку и добрался бы до их пушек, а может и до Дальнего. Все перекрошили бы у него, пожгли, а потом бери, коли твои. На батарейных конях кавалерию можно создать — все равно пушки возить некуда. И ударили бы на славу… Япошка, конечно, зазнавшись, сидел бы себе, рис кушал, а тут на него все наше войско: и стрелки, и матросы, и артиллеристы. Ей-богу, мы бы их опрокинули.
— Чепуха! у него на одного нашего — три солдата, — возразил взводный.
— А у нас в Расее на каждого японца поди четыре русских мужика, да вон он кинулся же на нас и жмет… Взяли бы… Смелость и натиск. А главное — неожиданность.
— Да-а-а. Раненый зверь жестокий и опасный, а мы теперь как раз и похожи на раненого зверя,
5
Фок пришел к Стесселю с докладом на другой день. Вера Алексеевна встретила его очень любезно. В гостиной сидел второй адъютант, принесший из штаба кипу приказов на подпись.
— Как дела? Каково настроение солдат, Александр Викторович?
— Знаете, не ожидал от них такой прыти. В бой рвутся. Кричат: «Крепость не сдадим, пусть штурмует».
— Глупые, неужели они не сознают, что при взятии штурмом всех их и нас переколют?
— М-м, да! Это пожалуй. Но это еще не скоро случится.
— Я уже не раз слышала от вас это «не скоро случится», — саркастически улыбнулась Вера Алексеевна. — В обстановке приступа разве можно будет так рассуждать? Один час, хотя, что я говорю, каких-нибудь пять — десять минут могут решить дело. Вспомните август. На волоске висели. Спасли матросы, но они тогда, по вашей же теории, свеженькие были, необстрелянные, а теперь после Высокой и вот этих последних боев все сравнялись. А еще я слышала, что атака не удалась барону Ноги вследствие отказа одного полка идти на Китайскую стену.