— Так, разными экивоками…
«Кому хочется расстаться с ногой, глазом; другому кажется лучше расстаться с жизнью».
Адъютант усмехнулся: «Так думает большая часть артурцев, кроме главного начальника…»
«И доктору надо убедить, что и без ноги можно обойтись…»
Адъютант зло скривил губы. «Так же, как и без Артура», — снова подумал он.
«…И даже с американской искусственной ногой плясать будешь», — продолжал читать адъютант.
— Вот бы генералу Церпицкому к свадьбе, — засмеялся Стессель.
«Коменданту не легче; ему надо также иметь верный взгляд, чтобы он мог вовремя оценить, что данный пункт выжал все, что он мог выжать от атакующих, и с той минуты перевес уже на стороне врага, и наступает время его жатвы. Искусство и состоит в том, чтобы вовремя уйти от удара, подготовленного врагом, и тем самым дорого продать ему успех».
— Довольно, довольно, — сказал Стессель. — Пака прочтешь и уразумеешь, японцы ворвутся в город.
— Но мне кажется, в записке есть очень дельные мысли. Как вы думаете, Дмитрий Ильич? — проговорила Вера Алексеевна.
— Большой вопрос о порядке защиты крепости и даже, может быть, о ее сдаче может решить только большой комендант, каковым в настоящее время является его высокопревосходительство. — Адъютант наклонил голову в сторону Стесселя и замолчал.
С минуту молчал и генерал, самодовольно улыбаясь. Потом посмотрел на поручика и сказал:
— Можете идти.
— Из вас, поручик, толк будет, — засмеялась Вера Алексеевна.— Давно ли вы знакомы с Александром Викторовичем, а экивоками говорите не хуже его. Ну, пока, прощайте.
Генеральша протянула руку, и адъютант, поцеловав ее, удалился.
— А как твое личное мнение насчет истинного положения крепости? — спросила Вера Алексеевна мужа, когда адъютант ушел.
— При полном напряжении мы еще продержимся месяц, а то и больше.
— Больше месяца жить под страхом быть раздавленной чудовищной бомбой!
— Что же ты хочешь?
— Выручка не придет. Артур возьмут открытой силой, если его не сдать.
— Лицу, руководившему обороной крепости и сдавшему ее, во всех случаях грозит смертная казнь.
— Но не тебе. Героическая оборона заставит в Петербурге призадуматься. Неужели там бессердечные и безмозглые люди? На алтарь отечества положено все!
— Когда при падении крепости гибнут главные руководители, тогда говорят: использовано все. Тогда вечная слава… В противном случае — позор.
— Красивые слова! Умелое использование всех возможностей, а затем сдача также могут принести славу. И, к тому же, живому, а не мертвому… Когда восхищаются атакующими и слагают про них песни? Когда крепость взята штурмом. В противном случае, то есть при сдаче гарнизона, все относится на превосходство сил и осадного парка, а личные заслуги солдат и офицеров осадной армии смазываются… Крепость истощена, люди переутомлены, пушки расстреляны. А если они потребуются, то при оценке действий русских их появятся тысячи, и не только в нашей, но и в иностранной печати. Где та помощь, которую мы ждали с севера? Где Куропаткин, который по-детски оценил надвигающуюся опасность? Раз убежище для флота, то оно должно быть снабжено и людьми и снарядами!