Образ русского солдата вырисовывается у Т. М. Борисова в полный рост. Писатель создает яркие, насыщенные драматизмом сцены, из которых восстают, по-богатырски раздольно и сильно, самоотверженность и мужество русских людей, одетых в серые шинели.
«…Вот уже смолкли все батареи полка и только на одной еще ожесточенно стреляли. Фон Шварц отправляется туда и видит, как на пустом дворике канонир Петраченко, оставшись в одиночестве, возится у пушки.
— Ты что тут один делаещь?
— Снаряды достреливаю, ваше высокоблагородие. Японцев, как мошки. Даже долго целиться не нужно.
— Отойди от орудия. Ты взят на прицел!
— Ничего, — спокойно ответил Петраченко, засовывая мешок с порохом».
Вот так просто, естественно солдат выполняет свой воинский долг.
А рядом с этой спокойной силой — раздерганный, вялый и беспомощный генерал Фок. С самых первых эпизодов битвы за Артур Борисов противопоставляет эти два начала — русских солдат и высшее командование. Чем дальше от солдат, от боев, тем бесплодней и ограниченней командование, тем беспощадней и сатиричней краски, которыми пользуется Т. М. Борисов, рисуя его бездарность и немощь.
Он сосредоточивает свое внимание главным образом на описании Фока и Стесселя.
Сатиричность в обрисовке Фока нарастает постепенно. Изображая его в момент сражения под Киньчжоу, где русские легко могли закрепиться и ночной контратакой выбить неприятеля, Борисов подчеркивает крайнюю растерянность Фока, который не управляет боем, потому что отравлен страхом перед Куропаткиным, которого он боится больше японцев; вдобавок к этому Фок заражен еще и бестолковостью Стесселя
На первых порах Фок вызывает у нас не только раздражение, но в какой-то мере и сочувствие. Он страдает, сам разоблачает себя, сам себе высказывает приговор и клеймит презрением: «История заклеймит меня, оправданий не подберешь». Однако это самобичевание не столько вызвано искренней горечью поражения, искренним сознанием своей вины, сколько уязвленным самолюбием тщеславного генерала, оказавшегося в смешном положении. К угрызениям совести примешивается жажда славы.
Постепенно образ Фока теряет свою усложненную психологическую развернутость, все явственнее выступает в нем бездеятельность и беспомощность военачальника, желающего только одного — побыстрее сдать Артур японцам. И вместо того, чтобы разумно командовать, вести атаки на японцев, он атакует сознание солдат, пытаясь убедить их в необходимости сдаться врагу. Борисов вводит великолепную сцену, полную иронии, в которой старый генерал посрамляется солдатами: