— По контракту?
— Замечательный обычай. Подписали бумагу на год или на два — и живите. Мне Саша-сан очень дешево стоит: двести сорок рублей в год. А я за десяток тысяч иен не отдам ее. Правда, Саша?
Японка улыбнулась и слегка провела рукой по прическе.
— Готовит вкусно, говорит по-русски и по-английски. Она мне все бумаги с иностранцами оформляет, за переводчика служит. Играет на японских трынкалках. Деликатная душа!.. Перемены в моих настроениях она в один миг улавливает. Подожди, за кофе я тебе все разъясню.
Лыков лег на спину, вытянулся и сказал:
— Позови еще девушку. Пусть потанцует…
После ужина он начал пить ликер, подливая его то в чашечку японки, то в рюмку Тихона. Лыков улыбался и часто гладил по щеке свою содержанку.
— Экономика — большое дело! — подмигивая Тихону, говорил он. — У Японии сейчас всего-навсего один товар для экспорта — женщины. Мосуме[2] вывозятся в иностранные публичные дома.
— Дикость! — воскликнул Подковин.
В эту минуту вошла маленькая, красивая, с пухлыми щеками японка и, упав на колени посредине комнаты, низко поклонилась.
— Кон-бан-ва, моя весна, белый цветок вишни, — приветствовал ее Лыков. — Иди сюда, я загляну в твои глазки. Ты стройна и гибка, как молодая березка… Познакомься. Это — Тихон-сан, наш будущий солдат.
— Сордата? — удивились женщины.
— Да, солдат… Путь он знает, что воевать в Японии будет не скучно. Там много-много очаровательных мосуме.
— Зачем война?
— Ха-ха-ха-ха… Я напугал вас? Нет, это не солдат, а будущий министр юстиции. У нас на этот счет скоро…
Пока хозяин разглагольствовал, гостья про себя твердила: министр юстиции, министр юстиции…
— Садись к нему ближе, и он увидит, что у тебя самые изящные ножки и самые тонкие пальчики в мире.
Японка ползком приблизилась к ногам Тихона. Он с отвращением отвернулся.
Хозяин, словно ничего не замечая, продолжал:
— Моя Саша-сан — бережливый человек… Честно работает, а скопит тысячи полторы иен — бросит меня, уедет на родину и станет плодовитой матерью…
— Врешь. Не надо мне твои деньги. Я буду служить тебе и твоей жене всю жизнь. Ты злой!..
Из-под ресниц Саши-сан показались две крупные слезы.
— Какое искусство! Разыгрывает влюбленную!..
— Тихона-сан! — воскликнула японка. — Я люблю его, а он не верит. Мое сердце болит, болит… Когда делали контракт, то я думала — он старик. Меня заставили… Нас многое заставляют делать… Без него я убью себя.
Саша-сан зарыдала. Гостья, придвинувшись к ней, обняла ее. Подковин молча разглядывал японок.
— Как ты смотришь на мою домашнюю жизнь? — пытливо спросил его Лыков.