Ближе, бандерлоги! (Бушков) - страница 2

Перестройка, гласность, ускорение и все такое прочее. Ничего удивительного в том, что по советским просторам катит в простецком купе натуральный австралиец, правда, давненько уж не живший на родине, а болтавшийся по белу свету в качестве репортера-фотографа, фрилансера, вольного стрелка, не работавшего ни на одно конкретное издание. Подобного народу по буржуазному миру болтается немало, а теперь вот и до Советского Союза добрался один такой неугомонный.

Если подумать, была в этом непробиваемая хитрость: если где Мазур и светился под чужой личиной, то главным образом по просторам глобуса подальше от родных мест, а здесь, на родине, его и под настоящим-то именем знали немногие. Риск напороться на какого-нибудь непосвященного знакомого исключен полностью — смешно, но такое могло бы произойти скорее в Южной Америке или Африке.

Вопросов он дисциплинированно не задавал, а разъяснений ему при отправке не дали. Об одном можно догадываться: если его снабдили австралийским картоном и соответствующим багажом, задача предстоит гораздо более сложная, чем бить пяткой в ухо и завязывать супостатов морскими узлами. Ну, что ж, Лаврик встретит, объяснит, что к чему. Главное, здесь-то уж наверняка не будут играть в футбол отрубленными человеческими головами. А ведь за последние четыре года пришлось повидать всякого, когда в качестве пожарной команды использовали и элитные части, про которые совсем недавно никто и подумать не мог… Забивали микроскопом гвозди направо и налево. Он уже не удивлялся и не злился, привык, погрузился в некое тупое оцепенение, сквозь которое иногда прорывалась мысль «Куда все катится!?» — но тут же гасла, не встретив ответа.

А ответа не было никогда — скорее всего, другие его тоже не знали…

Ага, сообразили наконец, корявые! Нагребя по карманам денежек, отправили куда-то одного, лучше других державшегося на ногах и явно не так содрогавшегося от головной боли. Мазур усмехнулся. В сумке у него бутылка отличного виски восемнадцатилетней выдержки, неподдельная Шотландия, так что похмельная люмпен-интеллигенция перебьется, перед Мазуром не стояла задача втираться им в доверие в качестве заграничного друга перестройки…

К его удивлению, гонец обернулся неожиданно быстро, приперевши две бутылки какого-то местного ликера, и троица быстренько принялась наливаться, то и дело громко напоминая друг другу, что нужно управиться побыстрее, дабы не ударить в грязь лицом перед цивилизованными европейцами.

Поезд медленно подтягивался к вокзалу, лязгая сцепкой. Мазур нехорошо сузил глаза: над зданием вокзала висел не красный флаг с серпом и молотом, а черно-бело-красный, а пониже протянулся длиннющий плакат с белыми буквами на красном: «Алотал советас диктатурарс».