Лео, человек бесконечного обаяния и остроумия. В придачу дотошный, но совсем не напряжный конспиратор. Йеф, например, так и не узнал, имело ли смысл закреплять телефонный диск в повернутом состоянии? Лео считал, что так жучки переключались с прослушки комнаты на прослушку телефона, и, стало быть, в комнате можно было говорить без опаски. Многие полагали, что все это ерунда и придурь, но даже если и так – придури Лео никому не были в тягость, а повернутый диск совсем не мешал разговорам. Но главное в том, что Лео был щедро наделен талантами политолога и социолога. Лео задавал вопросы, точнее ставил. Если бы здесь водились политологи и социологи, то, отвечая ему, они бы сделали себе мировые имена. Но не водились, и Лео отвечал сам, то ли серьезно, то ли шутя.
«Любопытно узнать, как бы Лео развеял Данькины недоумения и обиды?»
«Каждый должен делать то главное, что движет им, – медленно начинает Лео, отмахивая от себя дым Йефовой сигареты. – Только этим продвигается жизнь. Без этого она завихрится в каких-то водоворотах и пропадет без следа. Рассмотрим, к примеру, сперматозоид. Он должен мчать сломя голову, выполняя свою миссию, и ему нет дела, что с ним вместе в одном десанте летят товарищи с той же миссией. Он должен мчать, будто он один и от него зависит продолжение всей жизни на земле. Другие уговаривают его не спешить, завернуть в теплое местечко, посмотреть разное интересное кино, но если в нем есть честь и совесть настоящего сперматозоида – он не поддастся на все эти уговоры и посулы. От него зависит продолжение самой жизни. В общем, лети и не сворачивай, и пусть будет то, что должно…»
«Вот это в самый раз, – совсем озлилась Надежда Сергеевна. – Нашему папаше-сперматозоиду главное летать по своим важным делам, а семья пусть будет в полной заднице… Кстати, – ехидничала Надька, – а если этот сперматозоид знает, что и он в заднице, куда ему лететь?»
«Нет, все эти наши разговоры, подначки, шутки с долей шутки – это все пока не для Даньки», – понимает Йеф, стараясь не встречаться глазами с сыном.
– Ты помнишь «Трех мушкетеров»? – решился Йеф. – Помнишь, как кардинал вызвал д’Артаньяна и предложил ему службу? А что ответил д’Артаньян? Что на его стороне все друзья, а на стороне кардинала – все враги. Может, это случайное стечение обстоятельств, но это так. Не злись на меня, дружок, я могу только повторить эти слова. Почему-то все враги на стороне Недомерка.
– Если б у д’Артаньяна был сын, он, может, ответил бы иначе, – возразил Данька.
– Если бы он ответил иначе – сыну было бы стыдно за него.