– Пап, а может, еще все обойдется? – Данька смотрел с такой надеждой – не отвернуться.
– Вполне… Кстати, а откуда ты все это узнал: про тюрьму и про меня?
– Угуч рассказал.
– Ври да не завирайся. – Йеф усадил Даньку на плечи. – Угуч ему сказал. Это на каком языке? Просвистел, что ли?
– Нет, правда. Я его научил, и он говорит.
– Ну идем искать Угуча. Найдем и поговорим с ним… Ох, я с ним поговорю… чтоб не сплетничал…
– Он с тобой не будет говорить.
– Почему это?
– Стесняется.
– Чушь разную про меня – не стесняется, а как со мной, так и застеснялся сразу!
– Мы недолго, – в один голос прокричали Йеф и Данька Надежде Сергеевне, развешивающей белье.
– А вы собственно куда? Скоро отец приедет – надо чего-то приготовить.
– Разрешаем, – приостановился Йеф. – Готовь, но не слишком радушно, чтоб не приваживать. Лучше пересоли все, чтобы в рот не взять, но вроде по любви… А мы поскакали Угуча искать.
– Да зачем он вам?
– Всыпем ему, а то болтает лишнее.
– А он еще и болтает?
* * *
– Чем шляться без дела, сходили бы лучше к Петровичу, – нагнал их голос Надежды Сергеевны. – Он вчера обещался рыбу для нас оставить с ночного улова.
– Ну что, Данька? – Йеф глянул вверх на сына. – Идем по рыбку?
– Идем, – подстеганул Данька отца ладошкой по спине.
– А как бы нам приучить нашу мамку, – размышлял Йеф вслух, – не кричать через весь двор? Может, научить ее свистеть? Это ведь куда лучше. Свистнет – мы и остановимся. Она подойдет и скажет про рыбку там или про что еще…
– Вряд ли, – усомнился Данька. – Свистнет – мы остановимся, и она крикнет про ту же рыбку.
– Твоя правда. Не будем и пытаться…
Сидор Петрович жил в поселке, но с того краю, что поближе к школе, и Йеф решил, что успеет обернуться, пока его класс занят с кастеляншей.
Основной работой Петровича было браконьерство, а единственной мечтой – построить баньку, свою собственную, чтоб сам себе хозяин. Со строительством все время не ладилось, потому что Петровичу всегда хотелось «присесть на чуток и слегка курнуть» (если, конечно, к тому времени он уже не присел). Куда присесть – это не так важно: на корточки, на завалинку, на сидушку плоскодонки, с которой он браконьерил, на ступеньку крыльца продмага, где он спозаранку занимал очередь в винный отдел.
Жил Петрович один в какой-то хмурной избе без особого достатку, но и без нужды. Пенсия, браконьерство – этого хватало, тем более и расходов было не слишком много. Были у него какие родичи или он кругом один – Йеф не знал и сам не выспрашивал. Они и общались как-то настороже до одного случая.
Петрович курил махру, сворачивая из нее ладные и ровные цигарки, и однажды Лев Ильич попросил старика научить его этому искусству. (Почему-то весь тот день не отпускала нудящая мысль, что пригодится, вот и попросил – вынужденно, можно сказать.)