— Нет. Бабушка рассказала.
Глаза женщины мгновенно захлопнулись. И снова медленно открылись.
— Ох. Мои мальчики… они… они очень любили такие шутки. Сначала странный вопрос, потом странный ответ, потом все что-то кричат и смеются.
На последних словах женщина встала на ноги, ломкие, как крылья бумажного самолетика.
Внезапно все поменялось. Ее манера стоять. Говорить. И даже дышать.
— По-моему, тебе пора, — сказала она, повернувшись к Эльсе спиной и глядя в окно.
Голос у нее был тихий, но злой.
— Почему это? — удивилась Эльса.
— Я хочу, чтобы ты ушла, — твердо сказала женщина.
— Что? Это еще почему? Да я через весь город сюда топала, чтобы передать вам это дурацкое письмо, а вы мне ничего не сказали и теперь меня выпроваживаете. Вы вообще знаете, какой мороз на улице? — Эльса произнесла это голосом почти восьмилетнего ребенка, с которым поступили несправедливо, да еще и хотят выставить на мороз.
Женщина стояла к ней спиной, по-прежнему глядя в окно.
— Тебе… не надо было сюда приходить.
— Я пришла, потому что вы были бабушкиным другом.
— Не нужна мне ваша чертова благотворительность! Мне и так хорошо! — крикнула женщина.
— Да кто бы сомневался, лучше некуда. Сразу видно. Только я здесь не ради нашей чертовой благотворительности. — Эльса встала со стула, подняв облако пыли.
— Тогда вали отсюда, засранка! — не оборачиваясь, сказала женщина.
Эльса задохнулась от возмущения. Она была испугана этим внезапным приступом злости. Оскорблена тем, что женщина даже не посмотрела в ее сторону. Эльса сжала кулаки.
— Вовсе вы не усталая, как говорит моя мама! Бабушка была права! Вы просто…
Дальше как по нотам разыгралась внезапная вспышка гнева. Для того чтобы вспышка состоялась, необходима не одна единица злости, а достаточно много. Одну за другой их бросают в жерло вулкана, расположенное в груди человека, пока не случится хорошее извержение. Эльса была зла на женщину в черной юбке за то, что она ничего ей не рассказала и не сделала эту чертову сказку хоть немного понятнее. Она злилась на Волчье Сердце за то, что он бросил ее, испугавшись какого-то индийского психолога. Но больше всего Эльса злилась на бабушку. И ее чертову сказку. Количество злости превысило критическую массу. Задолго до того, как произнести это слово, Эльса понимала, какую непоправимую ошибку сейчас совершит:
— ПЬЯНЧУГА! ВЫ ПРОСТО ПЬЯНЧУГА!
Она пожалела о сказанном в тот же момент. Но было поздно. Женщина в черной юбке обернулась. Ее лицо раскололось на тысячу зеркальных осколков.
— Вон!
— Я просто…
Эльса попятилась к двери нетвердой походкой, сложив руки так, будто просит прощения.