— Я… папа… я…
— Молчи! И не вздумай ничего отрицать! Вас видели! Моя родная дочь — грязная потаскуха! — Рег зажмурился и с омерзением тряхнул головой. Потом медленно поднялся с кресла, кое-как доковылял до камина и в оцепенении уставился на догорающий огонь едва тлеющих углей.
— Я и не собираюсь ничего отрицать! Я люблю этого человека! — Последние слова Дот произнесла тихо, но достаточно четко, чтобы ее услышали.
— Ты что?!
— Я люблю его, папа! — На сей раз она заговорила громче. — Я действительно люблю его!
— Нет! Это неправда! Как ты можешь? У меня все внутри переворачивается от отвращения! Это противоестественно! Какая мерзость!
— Не говори так, папа! Меня не волнует цвет его кожи. Меня вообще ничего не волнует… Я люблю его, и это — главное!
Рег Симпсон стремительно отвернулся от камина, рука его взметнулась вверх и, описав в воздухе дугу, со всего размаха опустилась на щеку дочери, залепив ей звонкую пощечину, а потом жестко схватила ее за подбородок.
Дот оцепенела от ужаса. Папа ударил ее! Ее папа ударил ее! Она вдруг вспомнила, как еще совсем маленькой девочкой любила перед сном сидеть у него на коленях в хлопчатобумажной ночнушке, а он в это время весело напевал ей:
«За кого ты выйдешь замуж, моя крошка Дот?
За тебя, мой папочка!
О, тогда я буду самым счастливым отцом на свете, моя крошка Дот!»
— Что значит «вообще ничего не волнует»? Нет, это должно тебя волновать! И еще как! Видите ли, она любит его, и это для нее главное. Что ты несешь? Что за чушь! Ты полагаешь, что цвет его кожи не имеет значения? Имеет! Огромное значение! Подумай сама! Что скажут все те люди, которые меня знают! Друзья, приятели, бывшие коллеги по работе… Да они из меня сделают всеобщее посмешище. Как ты могла! Ты же навлекла позор на всю нашу семью! От одной только мысли о том, что ты натворила, мне уже делается плохо! А потому не смей впредь повторять этот бред: «не имеет значения»! Чтоб я не слышал более подобных заявлений! Господи боже мой! Да какой приличный парень после всего этого посмотрит в твою сторону, а? Кто с тобой захочет иметь дело? Кто пожелает притронуться к тебе даже пальцем? Отвечай, когда тебя спрашивают!
Дот отчаянно пыталась побороть слезы, щека горела и болела от пощечины, нижняя губа, которую она больно прикусила в начале их с отцом разговора, теперь саднила и ныла.
— Папа! У меня уже есть приличный парень! И мне не надо, чтобы кто-то еще касался меня пальцем!
— Хорошенькое дельце! Ничего не скажешь! Ты вызываешь у меня отвращение, Дот! — Отец уже сорвался на откровенный крик. — Только представлю себе! Это черномазая обезьяна и рядом моя дочь!