— Что же должен сделать, чтобы ты мне поверил? — устало вопросил Бутурлин.
— Тебе уже делать нечего, да и от тебя нынче ничего не зависит, — поморщился Воевода. — Мне бы того волка изловить, что погубил Князя, да допросить его с пристрастием!.. Вот если бы он под пыткой подтвердил твою невиновность, я бы отпустил тебя с миром и прилюдно извинился за свои подозрения. Но пока волк не пойман, на свободу я тебя отпустить не смогу.
— И как ты намерен со мной поступить? — поинтересовался Дмитрий.
— А как с тобой должно поступать? — пожал плечами Воевода. — Завтра же я отправлю в Краков гонца с известиями обо всем, что здесь случилось. А после — буду ждать ответа его Вельможного Величества.
Лишь Государь вправе решать, что мне делать дальше: отослать тебя в столицу или отпустить домой. Хотя на последнее не особо надейся. Король наверняка захочет лично тебя допросить. Он и решит твою судьбу! Дело, как ты сам разумеешь, нешуточное…
…Но, как бы там ни было, ты — вассал Великого Московского Князя, и негоже тебе делить темницу с беглым холопом. Так что, тебя ждут горница, чистая постель и бадья горячей воды. Об ужине я уже распорядился.
— Газду я не брошу! — упрямо сверкнул глазами Дмитрий. — Он ради меня рисковал жизнью. Куда он, туда и я!
— Ну что ты за человек, — раздраженно фыркнул Воевода, — то сердишься за то, что тебя в темницу упекли, то сам за решетку рвешься! Ладно, черт с тобой, да простят меня святые угодники! Я велю принести вам в башню теплые одеяла и снедь. И молись Богу, чтобы все сказанное тобой оказалось правдой!
_______________________________
— Ну, и что тебе сказал Воевода? — полюбопытствовал Газда у Бутурлина по возвращению его в темницу.
— Он мне не поверил, — ответил Дмитрий, устало откинувшись на пожухлую солому.
— И что теперь с нами будет? Повесят нас или как?
— Еще не знаю. Воеводе нужно дождаться вестей из Кракова. Пока же он распорядился принести нам одеяла и еду. Выходит, что в ближайшее время плаха нам не грозит…
— Так-то оно так, — согласился Газда — да только я слыхивал, что в Европе узникам перед смертью приносят обильный ужин…
— Вот и радуйся, что мы не в Европе! — грустно усмехнулся в ответ Бутурлин.
Эвелину душили слезы. Все время, что она простояла в костеле у Гроба Жигмонта, молясь за упокой его души, девушке не верилось, что отец навсегда ушел из ее жизни. Ей казалось, Господь вот-вот сотворит чудо, вдохнет в хладные останки жизнь, и Князь встанет из гроба, полный сил, деятельный и громогласный.
Но чуда не происходило, мертвое тело оставалось неподвижно, бледностью заострившихся черт и запавшими глазами так жутко непохожее на прежнего, живого Корибута. И лишь когда над могилой отца, вырос земляной холмик, Эвелина разрыдалась, осознав, что все кончено.