Раздался чуть слышный зуммер: кто-то просил откликнуться.
- Да, да… Я Селянин…
- Валентин, дорогой, привет тебе!..
- Это ты, Халил? Вспомнил-таки о друзьях, - Валентин оглянулся на Элю, в первую очередь на нее. Девушка, порывисто вскочив, отошла к окну-стене.
- Ругай меня, ничего возразить не смогу… Если встретимся, побей меня, только поблагодарю - такой я виноватый, перед всеми виноватый… - Халил переменил тон. - Я могу вызвать Элю? Ответит она мне?
- Зачем такие вопросы, Халил? Ведь вы друзья.
- Были друзья, большие друзья были… А когда провожала, силой себя хотел навязать, глупец. Ах, какой глупец! Как животное, не как человек… Только о себе самом думал, больше ни о ком… Прощения просить надо. Умолять о прощении. Сейчас, пока еще есть время просить. Пока не поздно… Ответит она?
Весь он был в этом, Халил: неуемный в желаниях, опрометчивый в поступках. И в раскаянии он тоже был нетерпелив.
Валентин оглянулся на Элю, но та по-прежнему стояла, напряженно вытянувшись. Валентин видел только рассыпавшиеся по плечам и спине волосы.
- Ладно, сам попытаюсь… Будь счастлив, дорогой! - услышал он голос Халила. Потом легкий щелчок - и тишина: планетолетчик отключился.
И тотчас Эля глухо вымолвила:
- Ну, я… Ну, здравствуй.
Потом была долгая пауза. Вероятно, Халил оправдывался и объяснял что-то. Валентин ловил любое, самое мимолетное движение Элиной головы, плеч, рук. Он понимал: девушка намеренно стоит отвернувшись. Объяснение с Халилом очень неприятно и она вообще не хотела бы свидетелей. Самое разумное - оставить ее в комнате одну. Но у Валентина не хватало мужества уйти.
- Объяснить можно, даже простить можно, - донесся опять глухой Элин голос. - А забыть… так ли это просто - забыть?
Валентин слышал лишь ее ответы, все более глухие.
- Не надо повторять, Халил… Сейчас не время, Халил… Разве главное в том, чтобы я простила?.. Но ты же знаешь, из обломков строить труднее. Проще - заново. Нет, обещать не могу… Что ж, прощай…
Разговор окончился. Валентин осторожно приблизился к Эле, тронул за локоть.
- А? Что? - Эля встрепенулась. Она была бледна, смотрела с отчуждением.
- Я подымусь к себе, - в голосе тоже была отчужденность.
Наступал вечер. Небо стало светлее, чем днем, и редкие кучевые облака были ослепительно белыми. Но внизу всю Землю уже исчертили длинные густые тени. В воздухе, как всегда, суетливо перемещались сотни «пчелок». Кто в них? Куда торопятся? Вот хотя бы в этой ярко-красной?
- Ты давно вызывал Ноэми, Филипп? - следя за ярко-красной «пчелкой», спросил Валентин. - Знает она, что Халил… Ну, об этой ссоре?..