— А вы мои сказы примете за чистую монету?
— Вот что, хлопец, ты не упрекай. Сказал «а», надо говорить «б». А то сам же — на попятную, и попытки не сделал, чтобы доказать, что Коновал над Ртищевым глумится. Шуточку изобразил. Как это понять? Куда тогда твое самолюбие подевалось, а?.. — припер Березняк вопросами Антонова. — Молчишь, нечем, значится, крыть?
— Нечем, — согласился Глеб. — А что теперь делать? Парни что обо мне думают? Бойкот объявили. Взводный свои выводы строит.
— Посему как не объяснил ты свою «шутку». Она, знамо дело, взвод, роту опозорила. Обидно хлопцам, да и взводного понять можно. И я тебя не одобряю, честно скажу. А балакаю тут с тобою битый час, чтобы помочь тебе из этой «шутки» достойно выйти. Рассказывай как на духу! — потребовал Березняк.
— Нет, я так не могу! — горячо воскликнул Глеб. — Хотя бы Турчина позовите. А лучше — всех ребят. Пусть или судят меня, или милуют.
— Добре, будь по-твоему…
Теперь понятно читателю, почему собрались водители на каменистом склоне у дороги.
— Правильно, — санкционировал собрание старший лейтенант Ломакин, когда ему доложили Березняк и Турчин, — я сам хотел это предложить. Надо Антонову мозги прочистить. Быстро, по-деловому. А то, видите ли, шутковать вздумал…
Глеб, когда ему предоставили слово, разволновался, не знал, с чего начать. Встретился глазами с Березняком. Тот явно подбадривал, мол, не робей, хлопец. И Глеб, набрав в легкие побольше воздуха, выдохнул:
— Мне сегодня прапорщик Березняк рассказал, как погиб его отец на войне. Грудью он закрыл молодого солдата и спас ему жизнь. А в Афганистане нашего старшину тоже боевой товарищ от верной смерти уберег. Шрам видели?.. Так? — обратился Антонов для подтверждения своих слов к Березняку.
— Знамо дело, — пробасил со своего валуна прапорщик, — точно так.
— И у нас многие парни второго года службы бескорыстно помогают нам, молодым. Мусатов, Турчин, Ольхин… Но есть типы, и вы их знаете, которые только ездят верхом, да еще гоняют.
— А конкретно, кто? — послышался насмешливый голос.
— Могу и конкретно…
И Антонов рассказал все не тая: о разговоре между Мацаем и Коновалом за скалой, когда они осквернили только что посаженную березку, невольным свидетелем чего он, Глеб, оказался. О своей стычке с ними, которая чуть не закончилась потасовкой.
— И вы поверили? — выкрикнул Мацай. — Пусть докажет…
— Не перебивай! — резко оборвал Мацая Турчин. — Нехай Антонов выскажется.
— А сейчас послушайте об их подлом замысле, чтобы меня на посмешище выставить, — перешел Глеб к последним событиям и горячо закончил: — Разве любой из вас, зная, какое дикое обвинение выставил против Ртищева Коновал, и, услышав намек Мацая на то, что с Шуркой случится самое худшее, ибо в горах все может быть, не бросился бы к командиру, чтобы это предотвратить?!