«Как договаривались сообщаю Антонов вылетает сегодня Турчин».
«Ага-а, Петр отстучал телеграмму. Точно, он ездил к Мацаю в госпиталь, чтобы проведать его, — вспомнил Глеб. — Правда, я тогда не одобрил этого. Вряд ли Мацай изменился и изменится к лучшему. Телячьи нежности — его навещать — ни к чему не приведут, доказывал я ему. Но Петр не послушался, а потом вернулся от Мацая угрюмым, не в духе. На расспросы ребят отмахнулся фразой: «Об одном у Мацая голова болит, как бы в дисбат не отправили вместе с Коновалом». И все, больше судьбой Мацая никто не интересовался, словно вычеркнули его из памяти. Зачем же Турчин известил его о моем приезде?» — не переставал удивляться Антонов.
А мать Мацая тем временем ему поясняла:
— Колюшка сначала обрадовался, засобирался было в аэропорт. Но… что-то стряслось с ним, сумятица… Мы тут рядом живем. Может, зайдешь к нам, повидаешься с Колюшей? Ведь вы друзья…
— Что-о?.. О чем вы говорите?! — озадаченно воскликнул Глеб, очнувшись от своих дум.
— Пойдем к нам, — с нотками мольбы в голосе повторила Зинаида Федоровна.
— Нет, нет, — замотал головой Глеб, — мне на электричку надо. Домой спешу…
— Ну на полчасика загляни! Очень тебя прошу. Как мать… Плохо Колюше, — она снова всхлипнула, закрыв платком глаза.
— А что с ним? Разве еще не выздоровел?
— Слава богу, окреп. Диспетчером устроился работать на автобазу. В душе только у него какая-то болячка. Гнетет. Я его спрашиваю, говорю, откройся — легче будет! А он злится, ругается. Ох, намучилася я с ним. Пока растила, думала, в армии человеком станет. А вернулся… Помоги ему, Глеб. Ты уже раз спас его, он мне рассказал. Помоги и сейчас другу, пойдем…
Глеб не знал, как поступить. Совсем не хотелось идти к Мацаю, видеть его, говорить с ним. Да и чем он мог помочь? Он прекрасно понимал, отчего зол Мацай и почему в душе у него смятение. Эгоист. Фиаско потерпел, полный крах. Вот и злится на белый свет. А мать его не поймет, в чем дело, мало знает о нем. Даже Глеба другом своего сына считает. «Знала бы она, какие мы с Мацаем друзья, — не уговаривала бы тогда, не приглашала б в гости, — усмехнулся Антонов. — А ее жалко. Волнуется, беспокоится за Мацая. Мать есть мать. Сын для нее всегда самый дорогой человек. Вот и я свою маму забыл, не пишу, не интересуюсь, как она?.. Нехорошо, как нехорошо все это… А мамы — они о нас помнят, пекутся. Вот и Зинаида Федоровна в аэропорт поэтому пришла, наверное, не один уже час тут… А может, выложить ей правду-матку? Нет, нет, — тут же одернул себя Глеб, — только не сейчас. Она и так места себе не может найти, слезы остановить».