Он потерял себя. Потерял сознание и понимание, потерял даже униженность рожденного будущим мужчиной. От него осталось только движение, реагирующее на движение.
Девочек, сестер, а то и самого главного героя страшных событий спасла старая Матерь, майор из охраны — бывалая, битая сединой. Удар в основание черепа — и мальчик, превратившийся в смертельный вихрь, все же упал.
И теперь он лежал на спине, опутанный кандалами и трубками, постепенно осознавая себя.
Первым пришел ужас: а если он убил и ее? Смелую девочку с ошеломительно-черными глазами… лучшую из лучших… а ведь он только хотел доказать, что и он на что-то годится…
Старый медик в желтом, мужчина, служащий Матерям, замер и отошел, не разгибая спины, увидев стремительно приближающуюся черную тень.
— Госпожа Мастер Войны…
— Больше нет, — криво усмехнулась она, укладывая мечи на больничную койку. Длинная черная сигара нещадно коптила в углу ее идеально очерченного рта, слегка заштрихованного возрастом.
Горячая ладонь легла на лоб мальчика.
— Сколько ты выпил крови?
Он сказал. Он выпил меру. Залпом, чтобы девочки, и особенно та, лучшая из лучших, не считали его больше пустым местом.
Праматерь осмотрела капельницу, кандалы, поправила. Погладила его по скуле.
— Мальчик…
Касаться его было нельзя. Никто не касался, и даже на лице медика проступало странное выражение, при виде которого хотелось рыдать и драться — удивительная смесь гадливости, страха и восхищения. Но она сама была такова же, прекрасная и грозная женщина, его Праматерь. Совершенная. Проклятая.
Она знала, что будет, если потомок Черных Линий вкусит животные ДНК, чужие аминокислоты, не прошедшие сложные процессы переработки и сублимации. Для них существовал специальный синтетический корм — для великой женщины, чья статуя грозила мечом небесам над одной из великолепнейших площадей Гертая, и ее негодного внука с белыми глазами.
Когтистая рука внезапно стиснула его шею, и мальчик понял, что смерть, помноженная на смерть, иного дать не может.
— Ты. Выпил. Меру. Крови, — медленно выговорила она, глядя, как дрожат его губы и закатываются глаза. — Твоя матерь воюет с врагом у звезд, а ты выпил меру крови.
Он по-прежнему не чувствовал боли. Он никогда ее не чувствовал. Просто не стало воздуха, и даже пульсация покинула плоть. Умирать оказалось не страшно, тем более от родной руки великой Праматери, доселе сжигавшей неугодные Империи звезды…
Незаслуженная честь для того, кто завершил древний славный род.
— Почему?
Воздух неожиданно вернулся. Ее белые глаза сияли над ним, как беспощадные квазары. Дымок сигары вился над точеным плечом.