Черному морю не виделось конца.
Защитники Эалы шли на смерть.
Меч Тайтингиля поднимался и мерно опускался, а измученный конь, ведомый волей всадника, держался из последних сил. Мелкие пауки были ничуть не менее опасны, чем те, кто успел вырасти до размеров человека или лошади, — впивались в бабки, норовили выискать уязвимое местечко на брюхе…
Но когда долину залил солнечный свет, зоркий взор эльфа разглядел в небе, возле самых облаков, точку — сокол парил над сражением.
— Нолдорин! Нолдорин все же пришел!
Тайтингиль обычно говорил звучно, но спокойно. Теперь он взревел во всю силу легких, перекрывая шум битвы.
Эльфы воспряли — со стоном, тяжело, — и с удвоенной силой продолжили атаку.
Отступать было и некуда — пауки, обойдя войско, взяли его в кольцо. Кольцо, окруженное шевелящимися, щелкающими жвалами тварями, неукротимо злобными и неостановимо могучими, словно подпитываемыми изнутри ненавистью и голодом.
— Нельзя было сражаться! — выкрикнул кто-то, находившийся рядом с Тайтингилем. — Надо было придумать хитрость… измор на эту погибель!
— Молчи и бейся! — вскричал витязь. — Нолдорин не оставил Эалу!
Многие воины бросились на скалы, повыше — воочию разглядеть, как в утренней дымке, на самой кромке зрения эльфа, в черные паучьи ряды вклинилась сверкающая металлом лента отряда Виленора, расцвеченная вымпелами на незримых копьях. И черный враг принял нолдоринцев, так же охотно окружая со всех сторон и их…
Тайтингиль всмотрелся и застонал.
— Ч-черт, их много, так много, — мяукнул Котов, — все прут и прут…
— Нам некуда отступать! Мы можем только сражаться!
— Может, пр-равда… придумать что-нибудь? Где же Мастер-р? А, Та-ай… ладно-ладно… не усекаю…
Орк пытался не потерять дыхание, не сбиться, а самое главное — не полететь вниз с широченной лошадиной спины, прямо в разливанное море скрежещущей жвалами ненависти.
В черное море, в воду, под лед — и тогда, тогда…
— Сражайся, не падай духом! Нам помогают, видишь?
Витязь сжал ноги, поднимая коня на дыбы — и взмыл вверх над бурей боя. Громадный орк на миг замер — этот силуэт, рассыпавшийся плащ золотых волос… это уже было, было, но не атаковал ли он сам при этом лоб в лоб?
Жаль погибнуть, так и не вспомнив.
Или… не жаль, потому что есть миры и жизни, в которых все иначе?.. Все… иначе…
— Вот вам! Вот!
Оскалившись, серая остроухая громадина на целеустремленной кобыле с удвоенной силой рванул в бой.
Винни Пух участвовала вовсю, закрытая, сколь возможно, кольчугой и латами. И Котов мог поклясться, что кобыла временами откусывала конечности пауков помельче и жрала их на ходу, сглатывая в ритм могучим прыжкам.