– Ты горячая.
– А мне холодно.
– Я тебе принесу еще одно одеяло, – говорит отец, но не уходит. – Тот парень приходил, – добавляет он. – Хотел узнать, как ты.
У меня сосет под ложечкой. Тэй. Парень, который мне врал. Парень, который бросил моего брата, не вытащил его из воды. Я чувствую, что краснею, когда вспоминаю наши обнаженные тела в лодочном сарае. Ненавижу его за то, что все еще тоскую по нему.
– Что он сказал?
– Я его поблагодарил за то, что вчера ночью он спас тебе жизнь.
Он говорит о Дэнни. О том, кто перечеркнул все мои планы. О том, кто пять лет прятал футболку Дэнни в мокрой тухлой пещере.
– А я не хотела, чтобы меня спасали, – ворчу я.
Отец резко произносит:
– Хватит, Элси. Ты хоть представляешь, каково мне было увидеть этого человека на пороге моего дома? Явился со своим сынком и говорит, что они только что спасли тебя, а то бы ты утонула. Да что ты вообще делала в море посреди ночи?
– Я пыталась найти Эдди.
– Проклятие, Элси! Неужели нам мало того, что мы Эдди потеряли?
– Я просто хотела увидеть, куда он ушел.
– Его там нет! Его нет нигде! – Отец опирается на подоконник и прижимается лбом к стеклу. – Он исчез.
– Если он исчез, значит, и я тоже исчезла.
– Нет. Ты здесь.
– Неужели? Правда? А я думала, меня никто не замечает.
Отец выходит из комнаты. Я гадаю – неужели я вправду хотела сказать именно это, когда заявила, что не хотела, чтобы меня спасали? План был другой – бежать. Убежать, чтобы никто и никогда меня не нашел. Но, оказавшись на глубине, я приняла решение не возвращаться. Видимо, глубина сыграла злую шутку с моим разумом.
Когда я просыпаюсь снова, я лежу в кровати в своей спальне. Ищу глазами Джаспера и вспоминаю, что его нет. Звонит городской телефон, и я слышу негромкий отцовский баритон. Будь у меня силы, я бы тихонько прокралась к тому аппарату, который стоит в холле. Стоит мне сглотнуть слюну – и я чувствую жуткую боль в горле.
Отец стучит в дверь моей комнаты и ждет. Я не шевелюсь. Через какое-то время он заглядывает ко мне:
– Можно войти?
Он переоделся и принял душ. Входит и ставит на тумбочку у моей кровати чашку чая. Нервно потирая руки, сообщает мне, что я проспала три дня подряд, что приходил врач и прописал мне антибиотики из-за воспаления горла.
– Это мама звонила? Как Диллон? Все хорошо?
Лицо отца перекошено гримасой муки.
– Ему разрезали горло.
– Значит, его заставляют есть?
Отец снова потирает щеки.
– Не знаю, что с ним делают. Его изолировали. Закрыли моего мальчика.
Я молчу, пытаясь сообразить. Диллону разрезали горло. Из-за того, что случилось в тот треклятый день.