Я взяла у неё стакан и приложила к ноющей от боли шеи. Холод стекла приятно обжёг кожу. Перед глазами замелькали обрывки увиденного в трансе: разрозненные кусочки мозаики, которые никак не складывались в целую картинку.
— Пока не знаю. Скажите, с Галей никогда не случалось ничего… гм… необычного. Её никто не обижал, не похищал? Только честно?
Изумление в синих глазах женщины было неподдельным.
— Обижал?! Похищал?! Господи! Нет, конечно! Она у нас с рождения как в оранжерее, ей никто слова грубого никогда не сказал! Что за бред?
Либо она говорит правду, либо сама многого не знает.
— Когда впервые появились приступы?
— Да почти сразу, годика в три.
— А среди ваших знакомых нет Василисы Зайцевой?
— Нет, — в её глазах блеснуло раздражение. — Я знаю только одну Василису — твою странную родственницу. Так что с моей Галей?
Хороший вопрос. Жаль, ответить мне пока нечего. Сейчас я знаю только одно: физически девочка не больна. Приступы — проявление… как бы это лучше сформулировать?
Сформулировать не получилось. Галю никто никогда не душил, тем не менее, в каждом приступе она переживает именно это — медленную агонию от рук убийцы затягивающего петлю. А спровоцировал последний приступ бейдж с именем Василисы Зайцевой, потому что он был последним, что видела… видел кто-то перед тем, как умереть от удавки. Бред какой-то! Это никак не могла быть Галя. Тогда что же я видела?
* * *
Возле дома меня ждал сюрприз. Напротив подъезда стоял большой грузовик, украшенный какими-то затейливыми фирменными логотипами с многообещающим названием «Шик и блеск». Рабочие из семнадцатой квартиры ловко извлекали из его фургона обёрнутые бумагой квадраты и прямоугольники самых разных размеров.
Я не сразу сообразила, что происходит — голова ощутимо кружилась, а в памяти ещё проигрывались картинки последнего транса, мешая настроиться на текущую действительность. Рыжеволосый Глеб, поравнявшись со мной, подмигнул и сказал:
— Поздравляю. Ремонт окончен, мы съезжаем. Вот только мебель соберём и всё — хрустальный шар будет работать в прежнем режиме!
— Какая жалость, мне будет вас не хватать, — буркнула я, изо всех стараясь на нём сфокусироваться. Видимо, получилось не очень.
Он презрительно хмыкнул и скрылся в дверях с тремя большими коробками. А я вместо логичного облегчения от такой в целом приятной новости почему-то почувствовала необъяснимую тревогу.
Разумеется, бабушка меня дожидалась. А так хотелось уединения. Мне необходимо было самой разобраться в случившемся, без вот этого её:
— Ну, как? Что узнала?! Рассказывай!