В дверь позвонили. Потом ещё и ещё — долго, настойчиво, тревожно.
— К тебе посетители. Я, как твой ассистент, вынужден остаться. Должен же кто-то тебя контролировать, — надменно заявил Алан. Ох, зря он рискует, уходить нужно вовремя.
— Пошёл вон! — рявкнула я так, что с балконной кормушки улетели все воробьи, а позади кто-то испуганно ахнул. Жаль, не Войнич.
— Простите, я не вовремя? — растерянно пробормотала вошедшая незнакомая женщина.
Приглядевшись, я поняла, что передо мной состарившаяся и измождённая версия Алины: те же глаза, овал лица, шея только в более дряблом, потрёпанном жизнью варианте.
— Всё нормально, у него проблемы со слухом, попробуем язык жестов, — я недвусмысленно указала Войничу на дверь. Он ушёл, продолжая хмуриться.
— Проходите, вы… мама Алины?
Она удивлённо распахнула покрасневшие от недавних слёз глаза и кивнула.
— Садитесь, пожалуйста.
Женщина тяжело опустилась в кресло и всхлипнула:
— Навещала внучку в санатории, я так редко её вижу. Алина сказала, что отдала вам одну вещь, принадлежащую мне — медальон.
— Да, верно. Галя всё ещё без сознания?
— Нет, недавно пришла в себя. Алина с мужем собираются увезти её в Москву… Никто так и не понял, что произошло. Говорят, в этот раз даже приступа не было, она просто упала, словно её ударили. Простите, — она достала из кармана легкого бежевого пиджака не первой свежести носовой платок и промокнула вновь набежавшие слёзы.
Словно ударили — как точно сказано. Если бы она знала, насколько точно — всё повторяется! Сейчас Галя физически ощущает всё, что чувствовала Лариса пятнадцать лет назад. Её оглушили, когда похитили — отсюда внезапное падение Гали. Пару часов Лариса провела без сознания, её племянница тоже.
— Вы извините, что я без предупреждения, мне бы медальон забрать. Алина сказала, что отдала его вам вместо своего по ошибке, у меня есть точно такой же с её волосами и фотографией. А этот… в нём…
— Знаю, фото вашей второй дочери. Алина рассказала, я сожалею.
Платок уже не помогал, она на мгновение закрыла лицо руками.
— Да, Лариса. А вы лечили Галю? Видно всё совсем плохо, раз Алина решилась к местным целителям обратиться, она ведь провинциалов ни во что не ставит.
— Я всё ещё надеюсь, что смогу ей помочь.
— Помогите, пожалуйста! Она ведь совсем ребёнок — двенадцать лет, столько же было моей Ларисе!
— Я постараюсь.
— Это ведь хорошо, что она пришла в себя. Она будет жить?