Укладывая Аллегру в кровать, Келли рассказала ей, что Трэвис Браун теперь мусульманка. Фанатичная, как загадочно выразилась Келли. Аллегра, кажется, ни разу не разговаривала с этой Трэвис. Бриттани Аусландер посадили за кражу компьютеров из лингафонного класса в университете. Все, кроме Келли, всегда считали ее хорошей девочкой. Сама Келли замужем, — ты его не знаешь, сказала она, — у нее два сына. А Мелинда Пэнди оказалась лесбиянкой.
— Фанатичной? — спросила Аллегра. Она вспомнила, как Келли похудела до такой степени, что все подозревали у нее анорексию. Как она все равно пыталась пробиться в группу болельщиц, щепка в короткой юбочке, ее заострившееся личико кричало: дайте мне «Т», дайте мне «Г». Как весной, во время выпускных экзаменов, с Келли случился припадок и ее притащили к школьному психологу, а в шкафчике нашли таблетки, то ли для диеты, то ли для самоубийства; точно никто не знал, но это никому не мешало ее обсуждать.
А теперь — вот она, худая, но в меру, работает, по-матерински улыбается и говорит Аллегре, как рада с ней встретиться. Аллегра была счастлива за Келли. Она посмотрела фотографии сыновей и ясно представила себе нестрогую, любящую, шумную семью. Наверное, Келли хорошая мать.
Келли, похоже, Аллегру вообще не помнила, но разве не этого мы хотим от тех, с кем учились в старшей школе?
Сильвия и Дэниел вместе поехали домой за вещами Аллегры: зубная щетка, тапочки. Она просила молочный коктейль — привезут и его. «Она реагировала очень эмоционально», — наедине сказала Сильвии доктор Йеп. Похоже, это ее беспокоило.
Сильвия приободрилась. Облегчение перешло в счастье. Значит, это ее Аллегра, невредимая, прежняя. Конечно, лучше бы ее отпустили домой, но грех жаловаться, правда? Божья рука. Еще один счастливый-счастливый день в счастливой-счастливой жизни Сильвии.
— Как Пэм? — великодушно спросила она Дэниела. Сильвия так и не видела Пэм. По словам Аллегры, жесткости и несгибаемости в ней было никак не меньше, чем полагается семейному юристу.
— Пэм хорошо. Тебе не показалось, что Джослин приуныла? Конечно, она волновалась. Мы все волновались.
— Джослин как обычно. Занята, правит миром,
— Слава богу, — ответил Дэниел. — Я бы не хотел жить в мире, которым не правит Джослин.
Именно это он и сделал — ушел из мира, которым правила Джослин, в мир, которым она не правила. Сильвия так подумала, но промолчала, слишком умиротворенная и благодарная (хоть и не Дэниелу).
Снова увидев его в доме, Сильвия не могла понять, спит она или просыпается — странное чувство. Кто она, в самом деле: сама по себе Сильвия или Сильвия с Дэниелом?