— У нас даже лишнего места нет! Где ты спать будешь? В прихожей, на коврике? — сердилась родственница.
— Я не собираюсь спать, посижу в кресле, — спокойно возразил Алан. — Не спорьте, Василиса Аркадьевна, так будет лучше — нам предстоит беспокойная ночь. Я всё равно никуда не уйду, даже если коврик — единственная альтернатива!
— Почему? Боишься спать в одиночестве? — съязвила недовольная, но уже почти сдавшаяся бабушка.
— Боюсь, что один псих ворвётся сюда среди ночи, а меня не будет, и его никто не остановит, — тихо ответил он, глядя на меня.
В глазах — тревога, беспокойство и что-то неуловимое, ускользающее, заставляющее сердце непривычно частить.
Я отвела взгляд первой. Подошла к бабушке, и, взяв под руку, попыталась разрядить обстановку:
— Так будет лучше, к тому же нам всем нужно позаботиться об алиби. Мы с тобой ляжем в спальне, Алан — на диване. Места достаточно.
— А пока будем дружно играть в карты втроём, да? — недовольно проворчала родственница, но возражать перестала.
В карты играть мы, разумеется, не стали. Включили телевизор в гостиной. Впрочем, сосредоточиться на просмотре телепередач никому не удалось. Все разговоры неизменно сводились к недавним событиям.
Поскольку Кукушке помочь не могли, строили предположения относительно личности убийцы. Заново перебирали родственников жертв и моих, недовольных результатами лечения пациентов. Как и прежде, все рассуждения заходили в тупик.
— Помнишь, ты говорила, для Игрока эти убийства — что-то очень личное. Может, у него действительно претензии именно к тебе, а не к твоему отцу? — нерешительно предположил Алан.
— Какие претензии? Как к целителю? Мы это уже обсудили.
Войнич покосился на сидящую неподалёку бабушку и смущённо возразил:
— Нет. Я имел в виду…эм… личную жизнь. Вдруг какой-то мужчина на тебя обиделся, ну, в прошлом и решил отомстить?
Бабушка пренебрежительно хмыкнула:
— Какая глупость!
Она тяжело поднялась и направилась в спальню, бросив через плечо:
— Уже поздно. Завтра намечается тяжёлый день, нужно попробовать выспаться. Злата, не задерживайся!
— Почему глупость? — дождавшись, когда за ней закроется дверь, настойчиво уточнил спортсмен.
— Потому что у меня нет личной жизни — только общественная.
Он не поверил.
— Сейчас нет, но может быть раньше… Нет? — серые глаза переполняли удивление и сомнения. — Но… почему?
Я откинулась на спинку дивана. Отвечать не хотелось. Почему-то очевидные вещи объяснять всегда сложнее затейливых головоломок.
— Когда мои ровесники только назначали друг другу первые свидания, я уже знала об отношениях мужчин и женщин практически всё. Я лечила самые разные последствия таких отношений — от венерических болезней до психологических травм, полученных в результате изнасилования. Почти все ситуации приходилось пропускать через себя. — От нахлынувших воспоминаний меня передёрнуло. — Так что на романтику как-то не тянуло. К тому же встречаться с человеком, который даже имени моего настоящего не знает — это тупик. Да и мужчины проявляли интерес до определённого момента: пока не выяснялось, что я при желании могу прочесть все их мысли, узнать все секреты. Кто бы такое выдержал?