— Агинбек сказал, чума идет! Совсем злая, черная чума. Умрете все, если не уйдете быстро!
Магическое слово, обозначающее для азиатов всех времен самую страшную напасть, от которой никогда не было спасения, произвело должный эффект. Народ зароптал, некоторые застонали, стали махать руками и взывать к Аллаху. И только напуганный ужасным известием староста коротко гаркнул, остановив этот гвалт:
— Тихо! — и в наступившей тишине обратился к мальчику: — То есть чума — это фашисты? Да? Агинбек и офицер Николай воюют с ними?
— Да-да, враги уже близко. Скоро здесь будут. Уходите быстрее!
Старик схватил мальчика за плечико, прижал к себе:
— Ты настоящий батыр, Аманжол! Мир твоему роду и дому, я благодарен твоему деду Агинбеку, я все понял, — и, повернувшись к толпе, сказал коротко и громко: — Слушайте все и выполняйте! Мы уходим отсюда. Если останемся тут — погибнем. Агинбек — мудрый и честный аксакал. Ему стоит верить. Всем быстро-быстро собрать скарб и скот, мы идем в Зарафшан. И да благословит нас Аллах!
Дехкане заголосили на все лады, рванули по домам, оглашая кривые улочки аула криками негодования и молитвами. Аманжол принял из рук маленькой девочки пиалу с водой и проводил ее убегающую фигурку с множеством развевающихся косичек хитрым взглядом. Он утолил жажду, как истинный батыр водрузил ногу в ичиге[43] на плетень, снял тюбетейку и утер ею грязное лицо. Сейчас он ощущал себя настоящим богатырем из восточных былин, спасающим терпящее бедствие население из лап кровожадного джинна. Аманжол устало улыбнулся и занялся подготовкой лошади к дальнейшему рейду.
* * *
Карл Мютц разрешил своим бойцам первый привал, потому что вымотанные после неудачной высадки и изнурительной ходьбы по тягучим пескам десантники уже начали сбивать ход, нервничать и роптать. Палящее солнце, неумолимо ползущее к зениту, делало свое горячее дело — пустыня становилась похожа на горячую духовку, где пирожками на противне томились солдаты СС.
Они повалились на горячий песок, обжигая руки и проклиная эту местность. Майер стонал от боли и грязно ругал провидение. Фольке по-прежнему чесался и, кривя зеленую от тошноты физиономию, страдал обезвоживанием организма. Сам Мютц костерил проводника, который на поверку оказался плохим знатоком местности. Подозревая, что этот хитрый азиат специально напросился в рейд, чтобы вырваться из Европы, из гитлеровских кандалов, и попасть в родные края, командир отряда бесновался и грозил расстрелом. Смуглый узкоглазый каракалпак ежился от нападок офицера, сутулился и все пялился на карту, вспоминая детали и направление маршрута.