— Ты бы рассказал нам что-нибудь о питательности земляники, — прошу я Кольчу самым серьезным образом.
Он понял меня, засмеялся.
— Рот занят!
Галка привстала, восхищенно любуется степью, прислонив ладошку козырьком ко лбу.
— Хорошо-то тут как, мальчики!
И я с наслаждением вдыхаю степные запахи. После приевшихся нам густых настоев смолы и хвои, распаренных солнцем, приятно ощущать степной дух, поглядеть на полевые цветы и травы. А над головами у нас широко раскинулось бездонное синее небо, по которому мы уже соскучились в сумеречных таежных дебрях.
Кольча наелся земляники до отвала и давай Дружка ягодами кормить.
— Ест, дьявол! — изумленно воскликнул командор.
— Он даже арбузы лопает! — вспомнил я.
Чак, конечно, от земляники отказался. Мяса, мол, давай, а это не собачья еда.
Пока мы наблюдали за Дружком, который стал сам себе ягоды в траве искать, Чак забрался на увал и призывно залаял.
— Кого он там увидел? — дал нам знак следовать за ним командор и потянулся за своим рюкзаком.
— Бунгало! — взволнованно произнес Кольча, первым поднявшись на увал.
Километрах в двух от нас, в окружении разбежавшихся по полю сосен, стоял большой, почерневший от времени дом. Он был какой-то некультяпистый — будто приплюснутый к земле, с узенькими маленькими окнами, напоминавшими бойницы, с осевшими стропилами, делавшими его еще более приземистым, с жалкими остатками кое-где сохранившегося заплота.
Не сговариваясь, мы повернули к дому, хотя наша чудница проходила в стороне от него.
Идем и глазам своим не верим: степь да степь кругом! Как в песне. Степь раздольная. Кузнечики у нас из-под ног сухими зелеными брызгами. Жаворонки заливаются. Перепелка фуркнула, потревоженная Чаком… И если бы не стена ельника, из которого мы попали сюда, то можно подумать, что занесло нас неведомо как на Алтай или на Украину. Даже сизоватый ковыль белесыми пучками виднеется в траве. Даже шары перекати-поля ждут своего часа вон там, на выгоревшей под солнцем проплешине, чтобы сорваться с прикола и помчаться куда глаза глядят…
— Рожь! — недоуменно вытаращил я глаза.
Несколько колосков покачивалось в пырее. Ванюшка сорвал один. Он уже наливался соком. Зерна обещали стать крупными, увесистыми.
— Пашня была… — озадаченно проговорил командор и вдруг широко улыбнулся. — Да это же Федулова пустынь, ребята!
Ого, как мы опять уклонились от своего маршрута! Про Федулову пустынь все слышали в Басманке не раз, но думали, она в стороне останется.
Подошли к дому. При первом же взгляде ощущаешь пролетевшие над ним столетия. Особенно красноречиво свидетельствует об этом сосна в два обхвата, вымахавшая как раз на месте крыльца и заслонившая толстенными лапами двери. Кольча тотчас отвязал от рюкзака топорик и начал рубить их, чтобы попасть в дом. Мы с командором обошли вокруг усадьбы.