Это они сейчас как шелковые — а на уме — знайте — бомбы! Бомбы! — от этого возгласа император непроизвольно вздрогнул. Динамит! — в эту минуту он показался Георгию уже гневным пророком, мечущим громы и молнии в нечестивцев с амвона.
Нет — вдруг пронзила Георгия мысль — не пророком но актером играющим такого пророка и забывшего что играет!
Почему-то эта мысль едва не рассмешила его. И тут Георгия посетили некие еще смутные соображения насчет Победоносцева.
— Я даже осмелюсь предположить что станет мишенью первостепенной! Злосчастный закон о кухаркиных детях! — восклицал меж тем Победоносцев. Но поверьте — сей закон может и не идеален — но он камень, который лежит на груди будущей революции.
И отвалив этот камень они не успокоятся — они возьмутся за следующий… Им нельзя давать воли! Они конечно будут рассуждать о пользе с позволения сказать просвещения! Как будто истинное просвещение зависит от количества школ, а не от того, кто в тех школах учит! — возмущенно фыркнул он. Если в народных училищах засядут длинноволосые нигилисты и курящие папироски дамочки, то не просвещение, а лишь растление дадут они вступающему в жизнь поколению! — чугунно грохотал сановник. А между тем истинное просвещение начинается с морали, и гораздо лучшим народным учителем является не умник из университета, а скромный, нравственный и верный царю священник или дьячок…
— Эээ, Константин Николаевич, — оборвал излияния обер-прокурора император, наконец-то оформивший мимолетную мысль в законченную форму. Прошу прощения — дела духовные важны, тут спору нет. Но я собственно хотел поговорить с вам о другом… — изрек он как будто и не сам Победоносцев явился к нему первый и без доклада. Я тут обдумывал ваши слова о взяточниках и ворах…
Как вы посмотрите на то, что я намерен поручить вам Государственный контроль Российской империи?
Победоносцев как-то по-особенному жалко и подслеповато посмотрел на царя. Из великого инквизитора, мгновенно сделавшись растерянным чиновничком десятого класса перед грозными очами директора своего департамента.
— Я думаю, государь, — пробормотал он, — я думаю… Но…дело в том что… в некотором смысле…
И Георгий ощутил вдруг странное чувство веселого триумфа. У него получилось!
Сам того не ожидая парой фраз он сбил с котурнов витийствующего столпа общества — поставил его на место — без криков и угроз. Это ничего — привыкайте, господа! Воли не давать? Только ведь и вас касается!
— Но государь! — справился с собой Победносцев, — я готов со всем усердием исполнить вашу волю, но я так сказать совершенно не знаю предмета деятельности сего ведомства. Я ничего не смыслю в финансах! — печально развел он руками