В голове мутилось. Абеша не понимала, что происходит. Во всем ее существе господствовало единственное желание: избавиться от бушующего вокруг жара и от выворачивающей боли во всем, теле, девушке представлялось, что она горит — вся, целиком!
Обожгло и лицо. Абеша, не выдержав этой пытки, заорала, и булькающая огненная жижа, хлынула в рот.
Ее словно проткнули насквозь раскаленным добела стержнем.
Тело скорчилось, затем выпрямилось. Не понимая, что делает, Абеша замолотила руками и ногами. Извиваясь и не находя выхода, девушка уже почти не ощущала бесчисленных ударов, градом сыплющихся со всех сторон.
Все тело горело. В затуманенном невыносимой болью мозгу рождались чудовищные картины: Абеше казалось, что в нее прямо через кожу заливается жидкий огонь.
И выхода из этого ада не было!
Но уже в следующий миг ее швырнула куда–то неведомая сила. Удар был так силен, что у девушки перехватило дыхание, перед глазами поплыла спасительная чернота.
Но беспамятство почему–то не наступило.
Она лишь поняла, что перестала чувствовать со всех сторон присутствие этого жидкого огня. С подвывающим хрипом Абеша вздохнула и слепо пошарила руками вокруг.
Что–то твердое.
Тело, корчившееся от бесконечной боли, отказывалось повиноваться. Но какие–то глубинные инстинкты все же заставили Абешу передвигаться. Не было ни сил, ни желания разбираться, ползет она, идет или просто лежит на месте, желая умереть. В какой–то момент ей показалось, что смерть откликнулась на страстный призыв. Мир, состоящий из огня и боли, стал бледнеть, отступать дальше и дальше…
Обжигающая боль во всем теле заставила девушку очнуться.
Абеша попыталась разлепить губы, чтобы вдохнуть. Но они спеклись, и когда девушка, сделав усилие, разомкнула их, во рту стало еще солонее. Глоток воздуха показался просто ледяным.
С ужасом девушка почувствовала, что продолжает гореть: внутри и снаружи. Боль волнами перекатывалась от макушки до пяток.
Это было настолько чудовищно, что Абеша пошевелилась — только для того, чтобы как–нибудь избавиться от боли. Она предпочла бы выпрыгнуть из кожи, если такое было бы возможно…
Глаза открываться не желали.
Ткнувшись носом в прохладный камень, она некоторое время лежала ничком, стиснув зубы и пережидая, когда приступ боли немного ослабеет.
Где–то внутри вскипели слезы. Они казались тоже горячими, но, просочившись наружу, кое–как промыли веки, скользнули по коже, еле слышно шипя и оставляя болезненный след.
Абеша моргнула — раз, другой. Веки начали подниматься, из–под них хлынул ослепительный, невыносимо режущий свет. Она судорожно прикрыла глаза, выждала и решилась посмотреть вокруг.