узнаю, когда и где мы можем встретиться. Пока что помните, что я
вас люблю, и всё это никак не связано с вами. Это моя и папина
проблема.
С любовью, мама.
Я смотрю на письмо невидящим взглядом. Всего лишь одна страничка,
написанная так прозаично, будто она рассказывает мне о походе в
бакалею. Я, конечно, допускала мысль о разводе, но я не могла
представить, что это действительно случится. До этого письма я верила,
что все наладится. Я никогда не думала, что это может случиться
всерьёз. Я пытаюсь представить, как я запросто передам письмо Иззи,
как она отреагирует, и что я буду с этим делать.
Она придёт в ярость. Может быть, убежит. И тогда я не выполню самое
важное задание, которое поручил мне папа. Я даже вообразить не могу,
как Иззи может сама о себе позаботиться на улице. Она умрёт или ещё
хуже.
Я бережно складываю письмо и кладу обратно в конверт. Встаю,
отряхиваюсь и иду по грунтовой дороге домой, в животе такой тяжёлый
ком, что его почти невозможно вынести.
Если Иззи увидит письмо, то что произойдёт? Это единственная моя
мысль. Как ответить на более сложный вопрос о маме и папе, о будущем
нашей семьи, я не могу сейчас даже предположить.
Глава 10
Николь
На девятый день рождения один друг подарил мне блокнот, и с того дня
я бережно его храню. Ещё давным-давно я назвала его дневником. Он
был фиолетового цвета с надписью «Мой дневник» на обложке и
запирался на такой золотой замочек, к которому идеально подходил
крошечный золотой ключик. Я любила этот подарок больше всех
остальных, которые я когда-либо получала, в основном благодаря замку
и ключу. Я прятала его в разных местах, чтобы никто не совал в него нос
без спроса, и писала там каждую ночь, а когда заканчивались листы, мне
приходилось тратить накопленные деньги на ещё один, и ещё один, и
ещё.
Мне нравилось, что мне не надо было записывать, что говорит мне папа.
Я могла писать всё, что захочу. Я могла думать обо всём, что захочу.
Меня охватывало дразнящее чувство свободы.
Забавно, но, оглядываясь в прошлое, я понимаю теперь, что в замке я
видела символ свободы. Именно он давал мне уверенность в мыслях и
словах, которые я писала и которые никто не мог прочитать.
Которые папа не мог прочитать.
Во время первых попыток, я чувствовала себя неловко, не зная, что
стоит записать, а что нет, сомневалась, заслуживают ли мои собственные
мысли и чувства записей, но где-то в середине первого дневника, я