— Готово: четыре тройки и двойка треф. Ну и где же вы сегодня были, сеньор инженер?
Инженер расстегнул рубашку, чтоб было удобнее, пожал протянутые руки и, закурив сигарету, сказал, что дошел до границы Шурраско.
— Ох, Гомеш, старина, до чего тяжко. Ноги как чурбаки стали.
— Да уж, нелегко. Если кто не привык… Раз, два, три, четыре, пять, раз, два, три… Это ведь козьи тропы. Только для местных.
Все снисходительно улыбнулись, глядя на изнеженного горожанина, которого так измотали суровые горы. Но инженеру это не понравилось.
— Вы ошибаетесь, друг мой. Я уже ходил в походы на тридцать километров и даже больше.
Но собеседник продолжал улыбаться: инженер не убедил его.
— Да конечно, кто спорит? Но здесь-то совсем другое дело. У вас там прямые шоссе, легкие дороги. А здесь горы… Сколько вам, сеньор инженер?
Инженер лихо бросил на стол джокера.
— Четыре!
Наступала ночь, внизу в деревне стихали голоса, игра инженеру уже порядком наскучила. До чего же нудные эти деревенские развлечения. Вот уже по крайней мере два часа убили. Гомеш заметил, что инженер все поглядывает на часы, и пообещал: они только эту партию закончат, и все.
— А если не хотите, доиграйте хоть кон.
— Ну, я так не согласен, я-то в проигрыше остаюсь.
Гомеш спокойно приклеил окурок к столу и мягко упрекнул Коэльо: ведь из-за его упрямства у сеньора инженера может сложиться скверное мнение о местных жителях.
— Ну конечно. Тебе легко говорить, ты-то выиграл.
— Не огорчайся, старина, не огорчайся, завтра ты выиграешь. Да и вообще, о чем тут говорить, смотри, сколько я выиграл, с этого не разбогатеешь. Две тыщи пятьсот, можешь пересчитать.
И он действительно протянул на ладони монеты, чтобы все видели, а инженер встал и, подойдя к окну, вглядывался в темноту. На улице было уже совсем тихо, лишь изредка гулко отдавались по мостовой шаги одинокого прохожего.
Закончив игру, Гомеш спустился вместе с инженером, дошел до поворота улицы и попросил прощения за то, что не сможет проводить до дома.
— Ну что вы. Ни к чему это. Доброй вам ночи.
Но, как только инженер остался один, сзади послышались торопливые шаги, и у него болезненно сжалось сердце. Инженер остановился, закурил, огляделся по сторонам. Двое парней стремглав пронеслись мимо него вниз по улице, но инженер узнал их. Ничего страшного, ведь он-то идет прямо вверх, в противоположную сторону. Ему вдруг припомнилось лицо старшего паренька, когда тот брал брюки, его насмешливая улыбка, и на душе у инженера заскребли кошки. И почему это он вдруг так разволновался, ведь ребята давно уже вертятся около него? А потом — уж они-то, кажется, не могут на него пожаловаться. Инженеру вспомнилось, как когда-то отец улещивал его после ссор, совал деньги на новую шляпу. Как бы там ни было, сомневаться не приходится, что-то переменилось. Мужчины в «Собрании» смотрели на него хмуро, вполне возможно, они-то и науськивали братьев.