И я рискнула и шагнула во тьму коридора.
– Куда мы идем? – шепнула я, наклоняясь к горбуну.
– Потайной ход, – ответил он и засеменил, нелепо переваливаясь с боку на бок. – Идемте, госпожа, идемте!
– Но кругом обрывы и скалы, как же…
– Ход прорублен в скале еще при жизни его сиятельства Готтлиба Мейердорфского.
– А генерал о нем знает?
– Мне известно лишь, что он ни разу им не пользовался. Вот сюда, пожалуйста. Ход через библиотеку…
Ту самую, куда женщинам входить нельзя? Я мстительно усмехнулась и плечом отодвинула массивную дверь. Лампа выхватила очертания стеллажей с книгами, горбун метнулся между ними, махнул рукой:
– Сюда, сюда!
Я бросилась за ним, он юркнул влево, и я туда. Свет прыгал, мельтешил по старинным книгам, пыль плясала и лезла в ноздри. Я чихнула раз, другой. Окликнула Игора:
– Подожди!
Топоток ног в глухой тишине, далекий смешок. Я растерянно крутанулась на месте – да где же он?
– Игор!
Повернула влево, потом еще. Стеллажи кончились слишком быстро. И я влетела в ворох каких-то полотен, свернутых в рулоны. Старый мольберт не удержался на подставке и грохнулся на пол, обдав меня пылью. Я громко чихнула и услышала, как за дверью со скрежетом задвигается засов.
– Игор! – вскричала я, обернувшись на звук.
Снова смешок, на этот раз издевательский, и голос издалека:
– Не волнуйтесь, добрая фрау. Отдыхайте тут, наслаждайтесь вашими последними часами жизни. А я пока позову хозяина, хе-хе!
– Оставь эти шутки! – Я бросилась назад, к массивным дубовым дверям, задергала ручки, замолотила кулаками.
– Не трепыхайтесь, пичужка, – прохрипел горбун. – Из вас получится прекрасная статуя для коллекции, хе-хе!
Издевательский хохот, удаляющиеся шаги.
– Обманщик! – прокричала я вслед и из всех сил ударила кулаком в дверь. – Предатель!
На глаза навернулись слезы. Я в бессилии опустилась у стены и закрыла лицо руками.
Обманул, обманул! Сердце пугливо колотилось, от возмущения слезы текли не переставая, прожигая на моих щеках дорожки. Да как я могла так глупо поверить? Ведь говорила же Марта…
– Предатель! – в сердцах снова выругалась я и пнула подкатившийся рулон холста. – А я дура, дура! Курица!
Но кто бы мог подумать? Зачем это горбуну? Выслужиться перед хозяином?
В волнении я затеребила кулон, его приятная гладкость и теплота успокаивали, свет лампы блестел в его глубине, и лунные блики плясали по пыльным книгам и тугим рулонам, сваленным там и сям в хаотическом беспорядке. Я в растерянности подтянула один, развернула.
Это был пейзаж, нарисованный маслом: зеленая долина, водопад, притаившаяся на склоне деревенька и уходящая ввысь скала, на которой трезубцем высился замок Черного Дракона. Правда, совсем не мрачный. Восходящее солнце золотило крыши, окна горели, как звезды, и прозрачные облака текли в вышине, как молочная река.