– Ах как наивен наш профессор! Публично призывать к борьбе с варварством неразумно, – сказал Василий Васильевич папе. – Варвар теперь законспирируется, и поймать его будет трудно. Но не невозможно. У меня, например, были дела посложнее.
– Вы профессиональный детектив? – спросил папа.
– Да.
– Рассказали бы хоть одно дело. Я совершенно не могу жить без детективов! – попросил Торий. – Я был бы счастлив!
Василий Васильевич промолчал. Я хотел тут же попросить его помочь мне поймать огородных воришек, но подумал, что момент сейчас неподходящий.
– Значит, уверены, что поймаете того, кто пишет буковки? – спросил Федя.
– Думаю, да.
– А что, собственно, такого случилось, что подняли шум на весь мир? – удивился Торий. – Ну, написали… Ну, нацарапали. Ну и что? Что это, последний Геракл? Их ещё тысячи в наших парках. Или скамейка? Цацкаются с ней, как с троном Ивана Грозного. А шахматного столика на всей территории ни одного.
– Да-а! – только и сказал Милованов, с сожалением смотря на Тория.
– Вот именно, – согласился папа.
– Если я неправ, возражайте, – улыбаясь, пригласил всех Торий.
– Будьте уверены: возразим. Только после завтрака, – пообещал Василий Васильевич.
– Алёша! – позвала мама издалека, и мне стало стыдно, что я заставил её долго ждать на жаре.
Я рассказал маме, что кто-то опять испортил культурные ценности.
– Как он ухитряется остаться незамеченным? – удивилась мама. – Вот наглец!
– Папин сосед по палате, который со шрамом, – сыщик. Он его поймает! – сказал я.
На этот раз мы с мамой пошли на другой пляж, поближе к папиному лечебному. Там на берегу лежали громадные камни, скатившиеся когда-то, наверно, с Ай-Петри, и остроконечные, и круглые, и плоские, на которых загорали дикари. И в море тоже стояли целые скалы. Со скал ныряли двое мальчишек из пионерского патруля. Мама нашла для меня бухточку и сказала:
– Вот здесь тебе по грудь. Бултыхайся и учись плавать.
Я сажал Кыша на камень, когда шёл купаться, и он сидел, пугливо оглядываясь по сторонам: ведь вокруг было море. И когда на Кыша попадали брызги от волн, он облизывался. С плаванием у меня ничего не получалось, как я ни старался. Я только наглотался воды, отяжелел и сразу пошёл ко дну.
Тогда мама рассказала мне, как я учился ходить, держась за бороду дедушки…
«Я козёл рогатый! Я козёл рогатый! – говорил дедушка, встав передо мной на колени. – Держись за мою бородёнку!»
И я хватал дедушку за бороду, привставал с пола и вот так делал самые первые шаги в своей жизни…
По совету мамы, я стал держаться двумя руками за зелёную жёсткую бороду камня, ушедшего с макушкой под воду, а ногами учился двигать по-лягушачьи и как ножницами. Но стоило мне выпустить из рук зелёную бороду водорослей, как я захлёбывался и тонул. И меня разбирала такая зависть, что реветь хотелось! На моих глазах мальчишки и девчонки ныряли с камней, плавали в масках, с криком и хохотом отвоёвывали друг у друга матрацы, спорили, кто дольше продержится под водой, а я сидел в своей бухточке, как младенец в корыте, или лежал под самодельным тентом и дрыгал от скуки ногами.