– Этого не стоит делать. Пёс обидится, – сказал Василий Васильевич. – Я предлагаю эту утку зажарить на вертеле, а другую купить в магазине, и отнести на кухню в «Кипарис».
– Дело говорите! У меня башка от голода кружится, – согласился Федя. – А почему вы думаете, что он стащил утку в «Кипарисе»?
– Вчера я случайно поинтересовался меню на завтра. «Утка жареная с гарниром», – сказал Василий Васильевич.
Кыш, почуяв, что дело пахнет жареным, таскал вместе с нами ветки и шишки для костра. Его развели на голом месте и окружили камнями, чтобы огонь не полз к сухой траве. Федя ловко выстругал вертел. На него насадили утку и вертеть поручили мне. А шею, ноги и потроха зажарили на углях и отдали собакам. Всё это быстро съел Кыш, а Норд от утятины отказался.
– Вот душа! Вот охотник! – удивлялся Федя.
Утка быстро зарумянилась, жир с неё капал на угли и вспыхивал. Дымок приятно щекотал ноздри. Я крутил вертел, сняв и кофту и рубашку, а остальные ворошили угольки и разговаривали. Федя всё выпытывал у Василия Васильевича, откуда тот почти всё о нём знает, но Василий Васильевич отвечал:
– Профессиональная тайна.
Наконец он проткнул острой веточкой утиную грудку и ножки. Из них прыснул светлый сок. Я нарвал свежей травы. Утка немного остыла на ней. Федя разрезал её охотничьим ножом и выдал всем по куску.
Мы жадно набросились на них, и каждый из нас сказал Норду:
– Спасибо, старина!
Костёр мы забросали землёй и камнями…
– Пушкина больше не видел? – напоследок, у нашего дома, спросил меня Симка.
– Ха-ха-ха! – снова добродушно захохотали мои новые друзья и забрали у меня фотоаппарат со вспышкой.
Мама ждала меня у калитки. Первым делом она обняла сначала меня, а потом Кыша и расцеловала, как будто мы возвратились после долгой разлуки из кругосветного путешествия. Затем проверила, не расшиб ли я коленки, не ободрал ли руки и не изорвал ли её кофту. Затем заставила меня как следует умыться и усадила за стол завтракать.
– Мам, ты наставила столько еды, как будто я голодал целую неделю, – сказал я и не стал ничего есть. Только выпил чаю.
Потом мама начала меня расспрашивать, как проходила операция и кого мы разоблачали с Василием Васильевичем. Но я ответил, для того чтобы не выдавать Федю, что материалы операции будут обрабатываться и говорить о них ещё рано.
– Ты знаешь, когда я тебя обняла и поцеловала, мне показалось, что ты пропах дымом и чем-то жареным, – вдруг подозрительно сказала мама. – Вы там разводили костёр?
– Разводили. Без костра в горах нелегко.
– И что-нибудь жарили? Только правду! Ты поэтому сыт?