Делать обобщающие выводы, исходя из итогов отдельно взятого года – глупо. Литература, это не транспортёр, по которому плывут на более или менее равном расстоянии готовые и (почти всегда) исправные изделия. В литературе бывает то пусто, то густо. В литературе случаются скудные, а то и совершенно пустые годы, даже несколько лет, после которых обязательно наступает расцвет и изобилие.
Но ушедший 2013-й мне лично продемонстрировал очередной упадок литературной критики. Этот упадок начался ещё года три-четыре назад, а в этом году он обозначился наглядно.
Критику хоронят периодически. Последний раз хоронили лет пятнадцать назад. Казалось, тогда, в конце 90-х, она в традиционном виде – большие, широкие статьи-анализы, статьи-программы – навсегда уходит в прошлое.
Помнится, в декабрьском номере 1999 года журнала «Знамя» состоялся круглый стол на тему «Критика: последний призыв». В нём приняли участие тогдашние молодые и относительно молодые (в смысле физического возраста) критики. И хотя большинство высказывалось в том плане, что критика умрёт только вместе с литературой, но общее впечатление тот круглый стол оставил достаточно мрачное – критика если и не умирает, то уж точно коренным образом видоизменяется.
Но буквально через три-четыре года после того разговора появилось несколько новых имён – двадцатилетние девушки и юноши ворвались в распахнутые (надо уточнить – их ждали) двери литературного процесса и сразу приковали к себе внимание того, хоть и неширокого, но важного слоя общества, что интересуется современной русской литературой.
И если большинство из них начало с рецензий, то очень быстро продолжило жизнь в критике статьями. В первую очередь не специализированные (для критиков) издания вроде «НЛО» и «Вопросов литературы», а «журнал художественной литературы и общественной мысли» «Новый мир», «литературный, публицистический и религиозный» «Континент», «литературно-художественный и общественно-политический журнал» «Знамя», «независимый литературно-художественный» «Октябрь» отдавали под эти статьи десятки страниц, наверняка жертвуя в пользу критики хорошими повестями, острой и умной публицистикой.
Впрочем, вряд ли жертвовали – статьи Валерии Пустовой, Сергея Белякова, Алисы Ганиевой, Андрея Рудалёва вмещали в себя и элементы прозы, и ноты публицистики. Разговор вёлся широко, свободно, бесстрашно, зачастую беспощадно. (Назвал всего четыре имени из двух десятков, которые с лёгкостью могу назвать. Но это моя своего рода большая четвёрка новых критиков начала века.)