правда… Он ставит молодых героев в уродливую старомоднейшую ситуацию сватовства и… глядит им в глаза. И вот вопреки всей этой старомодности любовь вспыхивает в их глазах. Шукшину этого достаточно – рассказ решён».
А вот ещё одна цитата – о кризисе романного жанра:
«Романы теперь пишут в новеллах. Новеллы по ассоциации нижутся на лирический призрачный стержень. Кинематографисты клянутся, что без монтажа кусков прозаики не могли бы создать современной прозы. Куски, кусочки… Вместо плавного рисунка, вместо объёма – мозаика: яркие, локальные подробности-монолиты. Боятся искусственных, разветвлённых сюжетных связей, рубят их, хотят вернуть эпизоду первоначальную достоверность». Словно сегодня написано!
В ходе той дискуссии мне не встретились однозначно отрицательные суждения о Шукшине и его рассказах. Но на фоне положительных отзывов выделяется статья Вадима Кожинова «Язык искусства» (№ 39 от 25 сентября), пропевшего Шукшину и его «Стёпкиной любви» настоящий гимн.
Вот слова из первого же абзаца: «Мне очень нравится этот рассказ. Мне кажется, что он принадлежит к настоящему искусству. А как полагал Лев Толстой – едва ли он сильно преуменьшил – к подлинному искусству из числа создаваемых произведений принадлежит лишь одно из ста тысяч».
Далее Вадим Валерианович объясняет, почему считает «Стёпкину любовь» произведением искусства.
«На мой взгляд, критик (речь о Генрихе Митине. – Р.С.) вообще не анализирует рассказ как художественное произведение. Он разбирает его как некий очерк, как своего рода информацию о жизненном происшествии. И очень знаменательно, что сам Г. Митин как бы оправдывает себя, говоря о рассказах типа «Стёпкиной любви»: «Это даже не рассказы, а то, что в живописи называют этюдами с натуры. Но этюды, это ещё не картины», то есть не художественные произведения в собственном смысле.
<…> В рассказе Шукшина, по-моему, есть тот художественный смысл, который даёт основание назвать «Стёпкину любовь» рассказом в подлинном смысле. Но этот смысл не высказан открыто и прямо. Язык как таковой – это, по сути дела, лишь внешняя оболочка рассказа. В «художественном» рассказе всегда есть ещё другой «язык» – язык искусства. И то, что сказано на этом «языке», не совпадает, а нередко даже противоречит тому, что говорит внешнее, лежащее на поверхности сочетание фактов и фраз. <…>
Пытаясь кратко передать суть рассказа, Г. Митин пишет:
«К Эллочке пришёл Степан, готовый отдать ей свою душу (в смысле – жениться), и Эллочка выставила вон… интеллигентного и любимого Ваську».
Если взять чисто внешнюю ситуацию рассказа, можно в конце концов дать и такую «трактовку». Но для передачи подлинного смысла придётся поменять местами несколько слов, отчего совершенно изменится всё существо дела. Нужно сказать: «готовый жениться (в смысле – отдать ей свою душу)», а не наоборот. А это нечто прямо противоположное.