«Отличные рассказы умеет писать молодой, но уже признанный новеллист Василий Шукшин. Трудно удержаться, чтобы не упомянуть здесь его «Далёкие зимние вечера» – маленькое чудо в прозе. Но вот он написал рассказ «Стёпкина любовь», и даже критики (искушённый народ!) растерялись, заспорили: о чём этот рассказ?
И в самом деле – о чём? Откуда такое нежелание высказаться до конца, проявить своё авторское отношение к происходящему? Эскизно-этюдное спокойствие – не уход ли это от жизни, хотя и своеобразный?»
Ответить на эти свои вопросы, поразмышлять Знаменский не берётся…
Дискуссия завершилась в последнем, 52-м, номере «ЛР» за 1964 год редакционной статьёй «Анкета. Полемика. Итоги», в которой анализировались опубликованные статьи, давалось краткое содержание некоторых из них. В конце говорилось, что «продолжение следует». И действительно, в истории «Литературной России» ещё не раз возникали споры о жанре рассказа, об авторах рассказов. В том числе спорили и о Шукшине.
1965
Словно испугавшись того, что молодому автору уделено так много внимания, «ЛР» почти на полгода о Шукшине забыла.
В № 23 за 4 июня в рубрике «Журналы в июне» появилось более чем лаконичное сообщение о планах «Сибирских огней»: «Начинает печататься роман В. Шукшина «Любавины» (о становлении Советской власти в одном из сёл Алтая)».
И следом на протяжении нескольких недель – анонсы: «Читайте в следующих номерах:…главы из новых романов…» В числе авторов и имя Василия Шукшина.
Наконец в № 29 (16 июля) появилось «На покосе», «Глава из романа «Любавины». Полторы газетные полосы, хотя тогдашним классикам под «главы» и рассказы давали и по четыре.
Выбран один из самых лирических, безобидных кусков романа… Интересно, сам ли автор выбирал или кто-то из редакции?..
«На покосе» украшен иллюстрацией Ильи Глазунова: девушка и парень на фоне леса. Парень очень похож на Шукшина…
До сих пор в «Литературной России» сохранилась традиция публиковать главы из больших произведений. Но редко когда удаётся уговорить автора написать нечто вроде вступления, предисловия. Шукшинский отрывок сопровождает авторское признание:
«Отдавая роман на суд читателя, испытываю страх. Оторопь берёт. Я, наверно, не одинок в этом качестве испугавшегося перед суровым и праведным судом, но чувство это, знакомое другим, мной овладело впервые, и у меня не хватило мужества в этом не признаться.
Это первая большая работа: роман. Я подумал, что, может быть, я, крестьянин по роду, сумею рассказать о жизни советского крестьянства, начав свой рассказ где-то от начала двадцатых годов и дальше…