Проблема Байкала действительно присутствует в фильме. Но лишь как материал. Мы чувствуем, что она важна, понимаем (довольно наивно и туманно) некоторые её аспекты: вычерпывают чистую воду – гонят обратно грязную, портят пейзаж. Однако то, что воздействует на нас, лежит не столько в плоскости технико-экономической и даже эстетической, сколько совсем в другой: тонко уловлена и убедительнейше передана важная особенность советского человека – его способность высказывать огромную личную горячность в обсуждении (и тем более – решении) общественно важных вопросов. Быть может, к числу самых дорогих и наиболее социалистических принадлежит эта черта.
На тех же путях ищут своего решения в фильме трудные и сложные проблемы личных отношений. <…> Творческий дар режиссёра получил надёжную поддержку в непогрешимой правде артистического исполнения, необыкновенно взволнованного, трепетного. Актёрам Н. Белохвостиковой и В. Шукшину было доверено воплотить величие, чистоту, могучую силу и драматизм возникшей между двумя чудесными людьми любви. Они превратили её в источник воспитания чувств зрителя.
Герасимов не отступает перед правдой, как бы тяжела она ни была для его героев. Горестна сцена прощания в библиотеке. Но она прекрасна. Сердце зрителя теснит печальное сочувствие к двум хорошим и чистым людям, которых бы, по справедливости, судьба обязана была щедро одарить. Но вот не одарила: горе и счастье распределяются капризной рукой. И тут на экране заходит разговор о счастье. Идёт он между умным, волевым инженером Черных и легкомысленным рабочим парнем Коноваловым. Только что они оба поняли, что, видимо, навсегда утратили любимую девушку.
И Коновалов возроптал: как же так – строили, строили (разговор происходит на фоне впечатляюще громадного и красивого завода), а счастье-то и пропустили! Не туда смотрели?..
Сейчас Черных – Шукшин испытывает такую муку, что, кажется, не трудно бы ему обнаружить слабость и согласиться с Коноваловым. Но он не из тех, кто под тяжестью личного горя способен изменить своим взглядам. Ему невероятно тяжко в этот момент повторить то, во что он верит, – в связь личного счастья с общественной целью. Но он и сейчас, несмотря на своё нынешнее состояние, выказывает эту веру. Шукшин произносит нужные слова каким-то дрожащим от страдания фальцетом, прибегая к неуместно митинговой интонации и борясь с проступающими на глазах слезами.
Со стороны можно и усмехнуться. Но как всё это верно!
В Черных нашла себе прочное убежище непобедимая боевая совесть. Ничто из провозглашаемых и отстаиваемых им принципов не звучит декларацией (даже в разговоре о счастье!), всё – живая убеждённость и страсть. Долгожданная удача – этот подаренный фильмом образ.