При дворе и в домах знати образование давали не только сыновьям, но и дочерям, поэтому женщины в Византии играли необычно большую роль. Конечно, все зависело от обстоятельств, но, в принципе, они могли влиять на ситуацию даже в высших слоях общества. Некоторые осуществляли влияние косвенно, но иногда открыто – через мужчин-правителей. Такими, к примеру, были императрицы Ирина и Феодора, остановившие иконоборчество, или сестры Зоя и Феодора – последние представительницы Македонской династии. Почти 1200 лет череда выдающихся женщин, начавшаяся от Елены, матери Константина Великого, которая в 326 г. отправилась в паломничество в Иерусалим, чтобы строить церкви и раздавать войскам деньги, и до Елены Палеологины, супруги Иоанна II, правителя Кипра из Лузиньянов. Она была регентшей на острове с 1442 до 1458 г.
Восхищение классическим прошлым отличало Византию от западного христианства на протяжении всего раннего Средневековья. Византийская преданность была долгой и неизменной, являясь не только источником вдохновения, но и своего рода ограничением. Хотя имели место особенно яркие творческие периоды, например конец XIII – начало XIV в., в них, строго говоря, не было ничего фундаментально нового. И наоборот, когда итальянцы начали исследовать свое дохристианское прошлое, они сумели вызвать всплеск интереса, который положил начало тому, что мы сегодня называем Возрождением. Их сравнительная оторванность от греческой и римской мысли и культуры вызвали любопытство и энтузиазм иного рода, которые привели к исключительно самоуверенному обращению с наукой и к рождению светской истории. Следуя этой традиции, западное Просвещение заклеймило византийскую культуру как иррациональную или неуместную, несмотря на то что ее лидеры заложили основы современного изучения истории. Надеюсь, я сумела объяснить, что они не смогли оценить.
Таким образом, Просвещение продолжило западный антагонизм к Византии, который строился на протяжении многих веков. Хотя тысячелетнее существование Римской империи на Востоке имело для Запада жизненно важное значение и обеспечило его необходимыми ресурсами, тем не менее начиная с VIII в. и далее в отношении к Византии прослеживается отчетливая враждебность. Византия была не только ответственной за иконоборчество, осужденное как ересь; даже использование византийцами греческого языка виделось в негативном свете, поскольку этот язык считался неразрывно связанным с языческим дохристианским миром. Такая нетерпимость не смягчилась даже после окончательного осуждения в 843 г. иконоборчества. Даже наоборот. Как убедительно показал Крис Уикхэм, отношение Запада стало даже более неприязненным – Ноткер назвал греков трусами и глупцами. Тенденция укоренилась надолго.