Справа тянулся ряд строений, которые безошибочно можно было принять за королевскую резиденцию. В окнах горел свет, и до слуха Габриэля долетали музыка, смех и голоса довольно большого количества людей. Он остановился, осознав, какой грандиозной важности событие должно сейчас произойти.
Габриэль был настолько очарован Жанной, настолько пленен ее божественной красотой и ее миссией, что едва придавал значение событиям земной жизни. Но сейчас… сейчас он должен был вступить в зал и увидеть короля – он, Габриэль Лаксарт, бастард, сын простого крестьянина.
Юноша почувствовал прикосновение чьей-то руки – Жанна, улыбаясь, смотрела на него, ее лицо излучало покой.
– Все будет хорошо, – тихо сказала она. – Отец Небесный с нами.
В глубине души Габриэль знал: все, что она говорит, – истинно. Он видел эту истину в ней, в свете, который она излучала, более ярком, чем свет любого факела. Но увидят ли это другие люди? Он слышал, что говорили о Карле, о его нерешительности, о чрезмерном влиянии, которое оказывали на него некоторые придворные.
Жанна была посланницей Бога, Габриэль знал это наверняка. Но сейчас ей предстояло говорить не с ангелами, а с королем.
Юноша глубоко вздохнул и вступил в зал, где со своими людьми веселился Карл, дофин и, возможно, будущий король Франции.
Габриэль считал Вокулер красивым и богатым городом, а Нанси – многолюдным и шумным. И только сейчас он понял, насколько провинциальными были эти города по сравнению с королевским замком в Шиноне со всеми его крепостями.
– Сколько здесь людей? – спросил он у де Меца.
– Я бы сказал… сотни три, если не больше.
– Три сотни… и все хотят увидеть Жанну?
– Нет, только небольшая часть из них, остальные – двор короля, они просто любят развлечения. У них изысканные вкусы, и король не прочь им потакать. – Жан де Мец произнес все это спокойным, ровным тоном, и Габриэль не мог понять, относится ли он к этому неодобрительно или с полным безразличием.
Все притягивало внимание молодого провинциала – громкий смех, разговоры, заглушавшие музыку, запах еды и восковых свечей, буйство красок на гобеленах, закрывавших стены, и пышность нарядов веселившихся придворных. Габриэль, ошеломленный и потерянный, бросил взгляд в сторону более опытных в таких делах спутников – Жана де Меца и Бертрана де Пуланжи. Они, казалось, если и не чувствовали себя здесь как рыба в воде, то точно не были смущены толпой разодетой родовой знати.
Так же вела себя и Жанна. Она впервые видела мир роскоши, но казалось, привыкла к нему сызмальства. Их небольшой отряд начал привлекать внимание – трое мужчин, одетых по-походному, и девушка в мужском костюме; гвалт начал стихать, когда небольшая кучка дворян заметила Жанну и, разинув рот, вытаращилась на нее.