А вот пускай попробует заставить! И вообще нужно жить по-своему даже тогда, когда жизнь диктует свои условия.
– Да что ты, государь, – выпалил я. – Думал, у боярина Головина деньгу истребовать для Земской избы, да подумалось, недосуг ему сегодня казной заниматься, так я, пожалуй, в другое время загляну, после обедни, – и разорвал свою грамотку.
Драл я ее в точности, как сам Годунов секундами ранее вытирал руку об голову Троекурова, неторопливо и тщательно. Раз, другой, третий…. Навряд ли кто-то понял то, что я хотел и сказал бывшему ученику этим своим поступком. Кроме него самого, разумеется.
– Ну-ну, – угрожающе протянул Федор и подался вверх по ступенькам крыльца.
«Теперь точно в Кострому загонит, – понял я. – Ну и чёрт с нею. Вполне приличное место. Тем более, мне там все хорошо знакомо….»
Остальные повалили следом за Годуновым, а я остался стоять внизу. Торопиться было уже некуда. Собрать вещички я успею за пару часов, а на сборы престолоблюститель навряд ли даст меньше трёх суток.
Одолевший с десяток ступенек Красного крыльца Федор вдруг резко притормозил, оглянулся и осведомился:
– А более поведать мне нечего, князь? Может, пожаловаться хотишь на кого?
Это был шанс. Мне предоставляли возможность пусть устно, но сказать слово в свою защиту. Я открыл рот, но понял, что ничего говорить не стану, поскольку все равно пришлось бы начинать со слов: «Челом тебе бьет твой холопишко Федька Мак-Альпин. Смилуйся, государь, пожалуй меня…» Ну и так далее. А стоит начать с иного, не столь холуйского, получится еще хуже. Тогда мне о Костроме останется лишь мечтать…, сидя где-нибудь в Сургуте или Нарыме.
Я передернул плечами.
– Жаловаться не привык, государь. Мне больше как-то самому за других заступаться приходилось, – и я с улыбкой развел руками, но прибавил: – Но за ласковое слово благодарствую, – и склонился в низком поклоне.
– Что ж, будь по-твоему, – холодно кивнул мой бывший ученик и направился в палаты. Больше он в мою сторону не оборачивался.
Вот и все. Я машинально посмотрел на обрывки челобитной и подбросил их вверх. Получилось нечто вроде конфетти. С Новым годом тебя, старина. Правда, на дворе начало лета, но если призадуматься, то для меня грядущие перемены и впрямь символизируют новый год.
Но мои злоключения этим не закончились. Вначале душу растравил Власьев, прикативший на мое подворье незадолго до обедни.
– Сказывал же тебе, князь, живи тихо – не увидишь лиха, а ты…
– Жил бы тихо, да от людей лихо, – парировал я.
– Знамо лихо, коль сам себе подсобить не восхотел, – возмутился он и, потеряв свою обычную невозмутимость, принялся упрекать меня за гордыню.