, платить никому не хочется, вот они их и того – вольную и пошел вон куды хотишь. А они эвон чего удумали – в ватажки сбились, ну и того, колобродят.
– Как холопы?! – опешил я, ожидавший услышать всякое, но такое. – А ты часом не ошибся?
– Не сумлевайся, княже. Я свое слово тож высоко держу, чтоб как и твое ценилось, на вес золота. А касаемо логовищ ихних, – он виновато развел руками и предложил: – Пожди малость, до вечера, а я с сурьезным народцем потолкую. Мыслю, подскажут. Они ж и сами пытались им пояснить, что негоже людскую руду почем зря проливать. Не водится у нас таковского. Опять же когда в Разбойном приказе рукава засучат, всем на орехи перепадет, и разбирать, кто чист, а у кого длани по локоть в крови, не станут. Не дело когда одни безобразничают, а спрос опчий, со всех.
– И как? Подсказали?
– Да куда там – и слушать не захотели, – сердито отмахнулся Игнатий. – Потому, мыслю, ныне сурьезному народцу с тобой, княже, по пути. Ништо, кого слова не берут, с того шкуру дерут. Умели безобразничать, пущай ответ держат. Мои знакомцы тож не ангелы, но вина на вину, а грех на грех не приходится – кровь они отродясь не лили.
– Ладно, татями мы займемся по особому плану, – отмахнулся я, – но у меня к тебе и еще одно дельце. Как порядок в костромском остроге наводил, помнишь? – Князь кивнул. – Теперь до московских тюрем черед дошел. Готов потрудиться?
Признаться, не ожидал получить отрицательный ответ, но именно его я и услышал. Причину Игнатий таить не стал – старые дела. Повязали его подельников ушлые подьячие из Нового Земского двора. Случилось это по осени, когда мы с ним находились в Костроме. На свободе остался один Плетень. Он-то и сообщил Игнатию при встрече, что некто Вторак, не выдержав пыток, назвал его имя.
– Стоит мне там появиться, как вмиг в острог сунут, – взмолился Князь.
Однако я оказался неумолим – надо и все тут. А чтоб не боялся, напомнил ему, кто с сегодняшнего дня там начальник. Без моего согласия его тронуть не посмеют, а я его никогда не дам.
– А ежели свод[19] учинят? Тогда и ты никуда не денешься, – упирался он.
– А я тебе… прощение у государя раздобуду, – осенило меня. – Вообще чист будешь. Значит так, чтоб через два часа был за Неглинной. Двор рядом с Кутафьей, напротив Никитской улицы, где….
– Да знаю я, как не знать, – уныло отмахнулся он. – А может….
– Никаких может, – отрезал я. – Родина требует и вся Москва на тебя уповает. И без опозданий….
…Андрей Иванович Гундоров, в отличие от Образцова, выглядел значительно упитаннее, самодовольнее и… тупее, полностью соответствуя своей фамилии