Левченко решил отправиться к комсомольцам, прямо на боевые посты. Он начал с боцмана Гаврилова, который первым попался ему на палубе.
— На ловца и зверь, — обрадовался Левченко.
— Чего? — стараясь пересилить грохот шторма, крикнул боцман.
— Слушай, старик, ты пошел бы по постам. Одному-другому скажешь пару слов, ободришь — уже польза! — кричал Левченко в ухо Гаврилову.
Тот согласно кивнул: ладно, сделаю.
Правда, Гаврилов уже подал заявление в партию, вот-вот его должны были принять, но с каждым словом старшины Левченко он считался по-прежнему.
— Ты бы сам спустился в машину, — посоветовал он старшине. — Что-то они там скисли…
— Скиснешь, — усмехнулся Левченко. — Такое творится — кого угодно уложит.
Они расстались. Тоном заядлого бюрократа Левченко прокричал ему:
— Давай действуй. Вот так. В таком разрезе.
И оба они расхохотались.
Строго говоря, это не было массовой разъяснительной комсомольской работой — то, что он сейчас намеревался делать. Об этом не скажешь потом в отчете, в разделе «Проведено столько-то бесед». Да и темы, собственно, не было: пришел человек, поговорил о том о сем и пошел дальше. Какая ж тут комсомольская работа? Но именно это было нужно сейчас людям: веселое, спокойное слово.
В машинном отделении появление старшины Левченко угадывали по его ботинкам. Они были огромные, может быть сорок пятого размера, — один он на корабле носил такие. Он клялся, что его ботинки из слоновой кожи, на китовых подошвах и что при хорошей носке таких ботинок хватает на семьдесят семь лет. Матросы хохотали, но верили.
…Вслед за ботинками предстал весь старшина.
— Привет пиротехникам! — крикнул он.
— А ты бы попробовал, — отшутился Малахов, — какая у нас тут пиротехника.
Левченко сморщил нос:
— Не могу, брат. Корабельная интеллигенция. И маслом у вас тут воняет… Ну как ребята, держатся?
— Держатся, — негромко, если только можно было в этом грохоте говорить негромко, произнес Малахов. — Можешь сам посмотреть: орлы!
Кропачев, матрос-первогодок, возился неподалеку от Малахова; смешливый по натуре, он не удержался, фыркнул: орлы, скажет тоже!
Левченко между прочим, будто походя, напомнил:
— А машинисты божились — возьмут вымпел в соревновании.
— Божиться грешно, — рассмеялся Малахов. — А вымпел, считай, уже наш.
— Ну-ну, — неопределенно произнес старшина. И уже совсем другим тоном сказал: — Комсомольцам — если что — держаться!
— А раньше-то? — совсем по-мальчишески, озорно прокричал Кропачев. — Порядок!
Левченко двинулся дальше — к сигнальщикам, к пулеметчикам, радистам.
Для каждого оказалось у него припасенным хоть одно хорошее слово.