— Думать нечего — деньги пропить, — сказал Федька.
— Вот-вот! К тому же незамедлительно! — поддержал его Бежевый. — По его лицу видно, что без того он уже через час будет совсем плох. И куда же, по-твоему, он двинется от моего дома?
Федька пожал плечами:
— В пивную, понятно.
— А какая тут ближайшая?
— В Армянском переулке. Пять минут ходу…
Бежевый взглянул на часы.
— Вот мы даже и отмерили ему время жизни. Стало быть, не далее чем через двадцать — двадцать пять минут в пивной, что в Армянском переулке, отойдет в мир иной бывший прапорщик Добровольческой армии Долин, ныне больше известный в миру под именем Клешня… Ну что, давай-ка покуда вынесем раба Божьего, а то, гляжу, он скоро очухается. — С этими словами Бежевый взял Клешню за ноги.
Федька взял его за руки, но, когда они уже выносили бесчувственное тело, решился все же спросить:
— И кто ж его, дяденька, там, в Армянском переулке, укокошит?
— Водка. Всего-навсего она, родимая! — беззаботно отозвался Бежевый.
Насмехался, что ли? Да и ведро водки насмерть не уложит Клешню, только еще злее к утру будет.
Лишь после того, как они усадили начинавшего шевелиться Клешню на лестнице, привалив его спиной к стене, и вернулись в квартиру, Бежевый сподобился объяснить.
— Вижу, не веришь ты, что водка его насмерть убьет? — спросил он. — И напрасно. Ты видел, что он до этого пил? Точнее — из чего?
— Вон то, из клювика…
— Верно! А вот это как раз и есть главное в нашей цепочке звено. Там, в этой бутылке, растворен порошок, сам по себе совершенно безвредный. Но при соединении со стаканом-другим водки он превращается в смертельный яд, разрушающий одновременно и сердце, и печень, и почки. Я так полагаю, уже минут через десять в Армянском переулке это смертельное соединение и произойдет. В итоге — последнее звено нашей не самой сложной цепи: не далее как через полчаса в пивной найдут мертвого пьяницу с отказавшими органами и с наганом в кармане. Как думаешь, долго будут доискиваться до причины смерти раба Божьего?
— Делать легавым больше нечего!
— Вот и я так же думаю, — кивнул Бежевый. — Кстати, сей раб Божий, как и тот твой Упырь, уже приговорен, просто сам ускорил исполнение.
— Кем приговорен, судом? — встрепенулся Федька, однако Бежевый отвечать на этот вопрос не стал.
— Ладно, пошли ухо твое лечить, — сказал он. — Последнее дело — когда ухо болит, по себе знаю. Однажды так болело — места себе не находил.
— Да не болит у меня ухо, дяденька, — признался наконец-таки Федька. — Это Минька Прыщ придумал в рифму: «Федуло — надуло».
Бежевый ничуть не рассердился. Сказал: