Разводить долгий и пустой разговор ради приличий ему совсем не хотелось. Ни повод, ни настроение к тому не располагали.
— Да, Герман Петрович, я собственно по делу, да, — снова замялся начальник, — тут, эта, следователи уже беседовать с нашими стали. Так вот это, возвращаясь к нашему разговору-то, ты подумал?
— А что я должен был подумать? Я, по-моему, уже все сказал.
Степан Федорович вздохнул глубоко, помолчал, оценивающим взглядом окинул Германа с головы до ног.
— Необдуманно ты тогда сказал, Герман Петрович. Все-таки юноша не совсем в себе был. Да и нам лишние проверки ни к чему. — Он сделал многозначительную паузу и добавил, перейдя на шепот: — Даже мать бедолаги говорит, мол, что не в себе он был. Странный. Но, правда, она вполне недвусмысленно намекает, что работа над дипломом его из себя-то и вывела. Да-да! Учти.
— Ну так и что? — возмутился Герман. — Лично я не замечал в его поведении ничего такого. И ребята, друзья его, кстати, тоже. А мать сейчас не в том состоянии, чтобы…
— Эк ты поосторожнее, — перебил его Степан Федорович, — не тебе оценивать, в каком мать состоянии. Следователи не психоаналитики, однако ж.
Лицо у завкафедрой раскраснелось, пот уже тяжелыми каплями начал стекать со лба.
— А мне-то зачем быть поосторожнее? — не понял Герман.
— Понимаешь ли, Герман Петрович, в наших общих интересах было бы придерживаться всем одной версии. А уж коли ты такой несговорчивый, то сам же на себя беду и накликаешь. Ну сам посуди, мне ставить под удар весь наш коллектив и репутацию университета резона нет. И вполне может оказаться, что парень-то с катушек слетел из-за неадекватной нагрузки дипломного руководителя. Да еще если какие другие отношения заподозрят… Э-эх, — и Степан Федорович покачал головой.
— Какие еще другие отношения?
От возмущения Герман повысил голос так, что прохожие стали оборачиваться и подозрительно коситься в сторону шепчущейся парочки.
— Народ у нас, сам знаешь, любит подобные сенсации. Так что смотри, Герман, — и на этих словах завкафедрой, подняв брови, покачал головой, — придется от работы тебя отстранить до выяснения всех обстоятельств.
— Это еще зачем? — вспылил Герман. — На что это ты все намекаешь? Сам прекрасно знаешь, что все нормально у нас было.
— Знать-то знаю, да я тебя предупредил, — строго отрезал начальник и, не прощаясь, развернулся обратно в сторону столовой.
Дверь захлопнулась, и за ней скрылась сальная макушка заведующего кафедрой.
Остаток дня обещал быть мерзким. Надо было многое обдумать, даже то, о чем думать совсем не хотелось. По всей видимости, придется самому разбираться в этой странной смерти. Сколько всего недосказанного заглотнула ненасытная могила? Сколько загадок зарыли в сырую землю?