Миновали страшную поляну со следами трагедии, как по команде посмотрели в сторону гор, но медведя не увидели, быстро пробежались к лесу, остановились у разлапистого дерева, это в случае чего быстренько взобраться по ветвям наверх. Ни хищников, ни другого зверья не наблюдаем, пока везёт.
— Ты как? — я больше обращаюсь к себе, чем к Семёну.
— Что-то свербит под ложечкой.
— Сильно проголодался?
— Скорее всего, испугался, — искренне произносит он, — но задерживаться не стоит, скоро будет темнеть. Надо идти к тому дереву, только бы там не было саблезубого тигра.
— Надеюсь, что нет. Он не дурак, прекрасно понял, что достать эту тушу не сможет, да и свиноподобным нашим полакомился.
Как страшно было проделывать последнее метры, день стремительно угасает, мы явно не успеем до темноты, вот уж и луна явила миру свои жёлтые рога. Зажглись первые звёзды, а мы только подошли к дереву, где висит наш трофей. Земля у корней вся изрыта, здесь бесновался не один хищник, но всех постигло разочарование. Надо торопиться, скоро проснутся ночные хищники и, я не сомневаюсь, они будут опаснее тех, кто любит солнце.
Подбираем брошенные у дерева заготовки, пользуясь случаем, Семён быстро делает себе уродливую дубину, а из длинных веток изготавливаем нечто носилок, сбрасываем оленёнка на землю, привязываем копыта к шестам, и взгромождаем на плечи. Семён охнул от тяжести, но сразу выпрямился: — Тяжёлый, а нам идти с десяток километров.
— Поверь, это не так много, — смеясь, отвечаю я. — Зато, сколько мяса!
— Донести бы, — Семён поворачивает голову то вправо, то влево, весь вид выражает крайнюю степень тревоги.
— Куда мы денемся, дотащим, — неуверенно произношу я.
— Тогда трогаем, — Семён толкает носилки, и я бодренько засеменил вперёд.
— Такое чувство, словно мы что-то украли, — размышляет мой друг.
— Это потому что, каждый хищник в этом лесу, считает эту добычу своей, — не оборачиваясь, говорю я.
— А у меня уже плечи натёрло.
— Так быстро? А как же ты раньше грузчиком работал? — подковырнул я Семёна.
— Я в аптечной фирме работал, там ящики не слишком тяжёлые, — горестно вздыхает он.
— Тогда понятно, работал по профилю.
— Не смейся.
— И не думаю. Ты не тормози, мне кажется, я слышу какой-то шорох.
Семён мигом поднажал, и мне пришлось переходить на бег. Через некоторое время и у меня вспухают плечи, морщусь от боли, но с небывалой силой возникает упрямство — умру, но трофей не брошу. Вроде и Семён того же мнения, сопит как злобный хомяк, я даже боюсь оборачиваться, чтобы не встретиться с его испепеляющим взглядом.