Георг поднялся, вцепившись в сильную, горячую и шершавую ладонь Чарли.
— Прости, но как такое может быть одновременно?, — Удивился он.
— Здесь, может.
— Где здесь?
— В моем личном царстве, названным мною пенсионным раем. Мы еще поговорим, Георг, а пока поехали в мой дворец.
Проквуст оглянулся. Странно, на сколько хватало глаз, тянулся травяной покров, ни бугорка, ни деревца. Между тем Чарли повернулся и вытянул руку. В тоже мгновение перед ним появилась огромный шикарный лимузин. Его черные, начищенные до зеркального блеска бока, отражали нетронутую луговую гладь.
— Садись. — Дверцы гостеприимно распахнулись. — Праздник начинается.
— Как же мы поедем?, — Поинтересовался Проквуст, с удовольствием утопнув в велюровом великолепии кресла и глядя на травяной ковер вокруг.
— Очень просто, — весело отозвался Пульдис, — смотри, я щелкаю пальцем и…
Перед капотом машины стрелой легла идеально ровная автострада.
— Но-о!, — Чарли небрежно пнул ладонью в обшитый кожей руль.
Лимузин вздрогнул и величественно покатил по дороге. Пульдис уперся локтями в руль, положил на сведенные ладони лицо и машинально теребил пальцами свои большие уши. Глаза смотрели вдаль, не видя этой дали, в них плескалась грусть и печаль. Проквуст душой ощутил бездонность тоски своего бывшего друга и содрогнулся от острой жалости.
— И не надо меня жалеть!, — Выкрикнул вдруг Чарли и зло посмотрел на Проквуста. — У меня все хорошо. Все хорошо!, — Он повторил эти слова, словно заклинание.
— Чарли, мы же хотели обняться. — Тихо проговорил Проквуст.
— Да, ладно, брось. — Пульдис устало махнул рукой. — Я и так знаю, что ты рад меня видеть, а я, поверь, рад видеть тебя. Только обниматься нет прока, во всяком случае, для меня.
— Но почему?!
— Да, потому, что я вижу иллюзию, которую создаю. Вернее не вижу, а ощущаю. Я ем, и знаю, что не ем, я иду под ярким солнцем, а его нет, вокруг великая пустота, куда даже Господь не заглядывает!
— Чарли, не надо гневить Бога упреками!
— Да? А что он мне может сделать? Наслать болезнь? Я вылечусь. Лишить меня способности управлять этим миром? Так это, может быть, было бы самым лучшим благом!
— Господи, как же ты мучаешься!, — невольно вырвалось у Георга.
— Ты чувствуешь?, — Пульдис благодарно посмотрел на Проквуста. — Спасибо. А то я боялся, ты воспринимаешь меня, как полусвихнувшегося капризного переростка. Впрочем, я, наверное, именно им и являюсь. Сам посуди, как тут сохранить самообладание, когда светлый и идеальный мир, в котором ты царь и бог, превратился в жуткую гримасу реальности!
— Вот видишь, значит, Бог здесь есть!