Не то, чтобы я так уж сильно боялся этих ковбоев, но все же имеется некоторая разница между атакой из-за угла в стиле «хитрый койот» и бездумным штурмом четырех подготовленных охотников а-ля раненый медведь.
— Святой отец… — мой голос кажется кряканьем хромой утки в чистой пустоте церкви. — Или кто-нибудь другой… Есть тут люди? Эгегей!
— Ш-ш-ш… — доносится до меня из будочки слева. Исповедальня, кажется, это называется. — Подойдите, пожалуйста. И тише, ради всего святого!
В будочке темно и тихо. Почти спокойно, но от парней снаружи, конечно, не защитит. За частой металлической сеткой видно фигуру в черном. Священник.
— Что привело вас сюда, сын мой? — спрашивает он дрогнувшим голосом. — Хотите рассказать о грехах и испросить прощения? Сейчас не самый подходящий момент. А может… — голос его чуть меняется, — может, вы пришли сюда защитить меня от волков, крови алкающих?
А что мне ему ответить? Понятия не имею, зачем я здесь!
— Если все сложится как следует, святой отец, может выйти и так, и эдак. Чего эти алкающие волки хотят от вас?
— Динамит, — священник, похоже, перестал трястись и пугаться. — Три ящика динамита.
— Не самая очевидная вещь для церкви, а? Что заставило их думать, что у вас есть этот динамит?
— Думаю, тот факт, что они сами заносили его мне в подвал два дня назад.
Вглядываюсь в изменчивое мельтешение за решеткой.
— А вы большой проказник, святой отец! Из того, что я помню, церкви ведь обычно не используются, как склады взрывчатки! Ну да ладно, дело ваше — бизнес есть бизнес. И что же теперь, вы за эти два дня перепродали его кому-то еще?
— Вроде того. Теперь мне нужен защитник.
На улице кто-то начинает бренчать на гитаре. Вдалеке вроде бы, но в безветрие звуки разносятся далеко.
— Какой вы шустрый! — восхищаюсь я. — Но это улица с двусторонним движением, падре. Что я получу взамен?
За решетчатой перегородкой молчат. Долго.
— Ты пришел издалека, парень, — говорит наконец священник. — Это не твоя земля, не твои пески, так? Ты пришел из совсем других мест и времен. Но внутри тебя лежит пустыня, еще более бесплодная, чем Мохаве, не дающая приют ни койоту, ни стервятнику, ни скорпиону. И даже если над ней прольет свои капли ласковый дождь, эта пустошь не зазеленеет никогда. Это выжженная, мертвая земля, ла тьерра муерта.
Теперь приходит мой черед молчать.
— Люди появляются в этом мире по разным причинам и с разными целями, — медленно говорит человек за решеткой. — Кто-то живет счастливую, простую и скучную жизнь — выращивает апельсины или маис, пашет землю и разводит скот, строит дома и растит детей. Кто-то рождается для того, чтобы властвовать — пьяным, в собственной семье, или холодным и трезвым разумом над вверенной страной. Кто-то появляется на свет для веселья — на подмостках театра, в тишине дорогого клуба или в грязной канаве на пару с бутылкой сивухи и парочкой крыс. Рождаются учителя и доктора, ученые и солдаты, казначеи и актеры.