Горстка людей заняла позицию в небольшой каверне, своеобразном перекрёстке, в котором сходились пути, по которым можно было попасть в любой конец пещерного поселения. Против луков защитники смогли выставить сделанные из подручных материалов пращи, что, конечно же, никак не могло уравнять их силы с нападавшими. Мне в детстве доводилось метать камни из пращи, но никогда не удавалось добиться в этом деле сколько-нибудь значимого успеха. Похоже, что мастерство оборонявшихся обитателей пещер было сродни моему, потому что большая часть их камней летела куда попало.
То один из защищавшихся, то другой, выскакивал из-за угла с раскрученной над головой пращой и пытался послать камень в противоположный конец прохода, ведущего к жилым пещерам. Оттуда летели стрелы. Длинные, тяжёлые, с чёрным оперением, незаметные во время полёта по плохо освещённому проходу, они возникали словно бы ниоткуда. Те стрелы, что не находили жертв, высекали каменную крошку из стены напротив выхода из коридора и падали на пол. Там их скопилось уже на пару больших охапок, а стрелы все летели из тёмного зева прохода, и начинало казаться, что запасы нападавших бесконечны.
— Берхард!, — окликнули меня из бокового ответвления. — Сюда!
В том коридоре вдоль стен лежали раненные. Несколько женщин оказывали помощь тем, кому она ещё могла понадобиться. Раненым, которым удавалось извлечь застрявшие в теле стрелы, накладывали тугие повязки, чтобы уменьшить кровопотерю. Здесь всё вокруг было пропитано болью и кровью. Боль заставляла раненых стонать, скрежетать зубами и кричать в голос, когда из тел вытаскивали наконечники стрел. Фонтанчики крови из разорванных острыми наконечниками артерий оставляли брызги на стенах и потолке, пропитывали бинты и одежду тех, кого лечили и тех, кто лечил.
— Несносный мальчишка, — проворчала перепачканная кровью женщина, едва взглянув на меня. — Где ты был всё это время? Твои родители не знали, что и думать, когда ты пропал! Ступай по левому проходу, там найдёшь свою мать.
— Спасибо, — пробормотал я, вспомнив, наконец, где видел эту сердитую женщину. Это была портниха, шившая одежду многим нашим знакомым и мне в том числе. Теперь она занималась тем, что штопала раны.
Мама сидела на полу спиной к выходу и сразу же обернулась, как только я отдёрнул полог, занавешивавший грот. Я с облегчением вздохнул, когда увидел, что она жива и невредима. Сразу же захотел задать вопрос о том, где сейчас находится отец, но спрашивать не пришлось. Он лежал на ворохе какого-то тряпья, постеленного прямо на каменный пол.